– Я боялась, ты больше не придешь.
– С чего вдруг?
– Тебя так долго не было, ты никогда не пропадал так надолго. Я вдруг усомнилась. А что, если я не права со всеми своими: все просто происходит и все, – она спародировала сама себя. – Так или иначе, Диана тебе дорога. А я говорю на-пле-вать.
– И это тебя беспокоит? – я повернул голову к ее темному силуэту, еле видному на фоне травы.
– Ты мог меня послушать, и мои слова могли испортить тебе жизнь. И я ведь говорю просто так, походя: неважно, мы не можем знать, как и на что влияем.
– Зачем такие громкие слова? Испортить жизнь! Что это вообще значит? – весело спросил я.
– Не знаю. Тебя долго не было, и я думала, что ты в итоге сделал с этой свадьбой.
– Ничего я не сделал. Аккуратно, никого не обижая, поделился с Дианой своими предположениями.
– И что она?
– Я бы не сказал, что была рада.
– Какие возможности перед тобой открылись, а каких, возможно, ты себя навсегда лишил? Я могу сколько угодно повторять, что причины и следствия переоценены. Но все так взаимосвязано.
Я вздохнул, нащупал в траве руку Софии, сжал ее.
– Что даже пытаться понять, что с чем связано бессмысленно, – сказал я.
– И присуждать важность, и возлагать ответственность.
– Ага.
– Ну и ладно, – сказала она нарочито беззаботно.
– Все просто происходит и все.
– Крайняя степень безразличия, – она усмехнулась.
Я улыбнулся.
– Я цитирую тебя. Тебя бы вот в центр мотивации!
Мы помолчали. Образы на небе уже сменились, белесые картины двигались, обретая формы и распадаясь, не задерживаясь, дышали сами по себе. Вдали шумели перекаты прибоя.
– Спорить готова, – нарушила тишину София, – ты совершенно умозрительно согласился с этими гуру-мотиваторами, лишь бы уже выпустили.
– Именно так.
Она звонко рассмеялась.
Мы еще молча поиграли образами в небе, а потом я уснул.
Письмо 3
Я никому раньше не рассказывал о своих снах и о Софии, человеке, который появился в моей жизни уже через неделю после нашего расставания. Тебе расскажу, я приложу к своим записям страницы из дневника сновидений, не все, но наиболее важные для этой истории. Дневник в дневнике.
Да. Вероятно, написание личной истории невозможно без касания таких тем, которые обычно не обсуждаешь.
Теперь я задумываюсь: ты сказала, я должен писать о себе, что таким образом я, может, смогу увидеть и понять, ускользнувшую от меня причину – виновницу – моих неурядиц. Ну хорошо, хотя, как по мне, я как будто бы и без того все знаю.
Так что же я пишу? И кому? Получается – не письма. И не тебе, Диана. Это рассказ самому себе.
В таком случае довольно с настоящим. Прошлое – вот картина, на которой что-то видно.
Сейчас я смотрел, как лунный свет проникает в палату. Как окно растекается на полу белым пятном. По какой причине именно ночью воспоминания оживают куда охотнее, чем днем? То ли потому, что они поблекли, выглядят так, как будто сняты еще до изобретения цветной пленки и соответствуют такому же черно-белому миру. То ли наоборот – в ночи, когда все замирает, они возвращают краски жизни. В детстве вместо воспоминаний были мечты, а они всегда цветные и яркие, следовательно, предположу второй вариант.
Проще говоря – мне не уснуть.
Я включил лампу над кроватью. Взял тетрадь, взял ручку. Покусал колпачок, слушая шаги медсестры, прошедшей мимо моей двери.
И! Надо как-то обратиться.
Что ж, приветствую, дорогой Я!
Запись 1
Мы лежали голые, обнявшись, на огромной кровати в съемной квартире Дианы. Одеяло было сброшено. Мы остывали – минуту назад нам было жарко.
