– А что делать, приятель? Сам говоришь, в трюме вода плещется. Выбора у нас особого нет. Олаф уже, небось, половину своей казны растратил, за наши головы награду обещая.
– Дёрнула же тебя нелёгкая к его дочери свататься, – вздохнул кормчий. – Да ещё таким образом.
– Кто ж знал, что рыжий Олаф шуток не понимает, – рассмеялся Свейн. – Тем более что я всё по чести сделал. Спёр девку, а потом к её отцу сватов послал и её вернул. Даже не тронутой.
– Это всё так. Да только Олафу слава императора византийского покоя не даёт. Власти ему мало. А тут ты. Простой капитан. Как россы говорят, с суконным рылом да в калачный ряд. Ему теперь в зятья короля подавай. Говорят, он решил её за короля бриттов выдать.
– Шутишь?! – растерялся Свейн.
– Какие тут, к Одину, шутки. Сам знаешь, Олаф спит и видит, как себе на башку корону нацепить.
– Жаль Грету. Хорошая девка. Такой не заморыш бриттский нужен, а настоящий мужик, – качнул головой Свейн, вспоминая похищенную девушку.
Он увидел её на празднике летнего солнцестояния, когда сбывал на ярмарке добытые ворвань и моржовую кость. Высокая, широкобёдрая, статная. С красивой полной грудью и роскошными светло-русыми косами. Смелый взгляд ярко-синих глаз на минуту задержался на нём, и Свейн понял, что это его женщина.
А уж как она дралась с ним, когда он тащил её за косы в свой драккар! На миг ему показалось, что проще было медведицу укротить, чем эту девку. Но, оказавшись на палубе корабля, Грета разом притихла и только внимательно следила за каждым его шагом, готовая бежать или снова драться. Он так и не забыл, как полыхнул радостью и удивлением её взгляд, когда драккар вошёл в знакомый ей фьорд.
И ни за что не забудет Свейн, как оскорбил его Рыжий Олаф, пообещав прогнать вокруг столба, если его драккар ещё раз появится в водах его фьорда. И это изгнание должно было продлиться до тех пор, пока Свейн не заплатит Олафу виру за нанесённую обиду. Услышав о размерах виры, охнули даже видавшие виды воины. Чтобы добыть такие деньги, Свейну предстояло ограбить всех росских конунгов и казну византийского императора заодно.
Три сундука золотых монет, в которых мог поместиться сам Свейн. Ларец в две горсти рубинов и такой же – сапфиров. Олаф знал, что говорил. Добыть такие богатства было просто невозможно. И как ни клялась Грета, что Свейн и пальцем её не коснулся, как ни твердили о том же посланные Свейном в качестве сватов воины, Рыжий оставался непреклонен.
Именно тогда Юрген и сказал, что Олаф решил одним выстрелом двух зайцев убить: и от Свейна избавиться, и остальные кланы своей воле подчинить. Ведь как ни крути, а воинов у рыжего Олафа было больше, чем у любого другого конунга во всём Нордхейме. Понимая, что, оставшись, он подвергнет жизни своих людей опасности, Свейн увёл драккар к берегам бриттов. Но там их уже ждали.
И вот теперь они превратились в изгоев. Даже корабль починить им было негде. Скрипнув зубами от злости, Свейн огляделся и, махнув рукой, скомандовал:
– Правь к каменному троллю. А дальше видно будет.
Чуть усмехнувшись, Юрген кивнул и, вернувшись к своему веслу, принялся плавно выводить драккар в указанном направлении. Сидевшие на вёслах воины, сообразив, куда именно идёт корабль, быстро переглянулись и, осторожно переложив мечи и секиры поближе, дружно навалились на вёсла. Об этих местах давно уже ходила дурная слава.
