Науки строгой кто желает плод видеть,
Пускай к высоким мыслям обратит ум свой,
Суровым воздержаньем закалит нравы:
Тщеславно пусть не ищет он палат гордых
К пирам обжор не льнет, как блюдолиз жалкий. /Гай Люцилий/
Мне дела до зависти нет; хвастовство пред толпой мне противно.
Пусть кто истинно мудр, радостен будет в тиши.
Кто может быть счастлив, живя для толпы, ловя ее прищелкивания и рукоплескания? Толпа всегда крайне неблагодарна, привередлива, жестока, завистлива и груба, ибо она состоит в основе своей из всякого сброда, из болтунов и насильников. Тот же, кто водит с ней дружбу, гораздо более жалок.
Всех, нас как ни будь, зовут,
Кто-то Юра, кто-то шут,
Кто Никита, а кто плут,
Кого-то тянет на подруг,
У кого-то умный друг,
Кто-то отцвел, кто-то завял,
А я еще не начинал,
Паузу как в МХАТЕ у жизни взяв,
Я все созерцаю, тусовку предав,
Презирая веселье и кутежи,
С наукой дружу, а Бахус прости,
Я не паяц во время чумы,
Я знаний любитель и тишины!
Деньги сделались идолом всех и каждого, а чрезмерное богатство некоторых и совершенная бедность прочих всегда порождали нелепые мысли.
Жажда к деньгам изменила все. В прежние времена, когда царствовала нагая добродетель, цвели благородные искусства, и люди соревновались – кто из них принесет большую пользу будущим поколениям. Демокрит, этот второй Геркулес, выжимал соки разных трав и всю жизнь свою провозился с камнями да растениями, силясь открыть их живительную силу. Эвдокс состарился на горной вершине, следя за движением светил; Хрисипп трижды очищал душу чемерицей, дабы подвигнуть ее к новым исканиям. Лисипп умер от голода, не будучи в состоянии оторваться от работы над деталями одной статуи. А Мирон, скульптор столь великий, что, кажется, из меди мог души людей и животных изваять, не оставил наследников. Мы же, погрязшие в вине и разврате, не можем даже завещанного предками искусства изучить; нападая на старину, мы учимся и учим только пороку. Где диалектика? Где астрономия? Где вернейшая дорога к мудрости? Кто, спрашиваю я, ныне идет в храм и молится о постижении высот красноречия и глубин философии? И собственный наш разум мчит нас к гибели.
