– Не нужен тебе жилет. Тебе уже восемь. Я в восемь все умел. – Он кивнул Элис. – Запрыгивай, зай.
Элис просияла. Ее завораживало его внимание.
Он подсадил ее и помог взобраться на доску; крепкие сильные руки держали ее под мышками. Он усадил ее спереди, и она подставила лицо ветру. Он же улегся на живот и стал грести. Серебристые рыбки сновали на мелководье. Дул сильный ветер, соленая вода разъедала глаза. Один раз Элис обернулась и увидела на берегу мать, казавшуюся совсем маленькой из-за разделявшего их водного пространства.
На бирюзовой глубине отец вскочил с живота на ноги и просунул большие пальцы ног в ремешки. Элис схватилась за края доски и оцарапала ладони о крепления. Отец поставил парус вертикально и принялся балансировать на ногах. Под кожей икр перекатывались мышцы и сухожилия.
– Садись мне под ноги, – велел он. Она потихоньку продвинулась к нему. – Держись, – сказал он. Она обхватила его ноги руками.
На миг возникло затишье; аквамариновый мир замер в неподвижности. А потом – вуш! – ветер наполнил парус, и соленые брызги ударили Элис в лицо. Море искрилось. Они плыли по волнам, рассекая залив по зигзагообразной траектории. Элис откинула голову и закрыла глаза; солнце грело кожу, брызги щекотали лицо, невидимые пальцы ветра трепали ее длинные волосы.
– Элис, смотри! – окликнул ее отец. Стайка дельфинов вынырнула из воды совсем рядом и, описав дугу, нырнула в глубину. Элис восторженно вскрикнула, вспомнив книгу про селки. – Встань, будет лучше видно, – сказал он.
Держа его за ноги, Элис, пошатываясь, встала и завороженно посмотрела на прекрасных дельфинов. Те скользили в воде, безмятежные и свободные. Она осторожно отпустила отцовские ноги и попыталась балансировать сама. Расставив руки широко, покружила талией и покачала кистями, как плавниками, подражая дельфинам. Отец радостно заулюлюкал. Он был счастлив, счастлив по-настоящему, и у Элис закружилась голова.
Они вылетели за пределы залива в пролив. Туристический катер разворачивался назад к городской гавани. Щелкнула вспышка: туристы их фотографировали. Отец им помахал.
– Станцуй-ка хулу [5] еще раз, – сказал отец. – Они смотрят, Элис. Станцуй. Давай.
Элис не знала, что такое хула, – наверное, отец имел в виду ее дельфиний танец. Его настойчивость ее удивила. Элис взглянула на катер и снова перевела взгляд на отца. Секундное колебание было ошибкой: по его лицу промелькнула тень. Элис подползла к носу доски и, пытаясь наверстать потерянное время, поднялась на дрожащих ногах, покружила талией и покачала кистями. Но было слишком поздно. Катер повернул в другую сторону, как и вспышки, отражавшиеся от волн. Элис с надеждой улыбнулась. Ее колени дрожали. Она украдкой взглянула на отца. Тот стиснул зубы.
Когда он развернул парус и они поплыли в противоположную сторону, Элис чуть не потеряла равновесие. Грубое беспощадное солнце жалило кожу. Она села на корточки и вцепилась в бока доски. Ветер принес голос матери: та по-прежнему кричала им с берега. Они пересекли пролив и вошли обратно в залив. Волны здесь были крутыми и темно-зелеными. Отец молчал. Она тихонько подвинулась к нему, устроилась у его ног, схватилась за икры и почувствовала, как дернулась мышца у него под кожей. Она посмотрела на него, но его лицо ничего не выражало. Элис сглотнула слезы. Она все испортила. Она крепче вцепилась в его ноги.
