– Ты шо трепишь, паскудина? – глаза Грищенко раскраснелись от напряжения. – Ты шо метёшь, помело дворово́е?
Иван медленным шагом подошёл к Стешке вплотную. Одной рукой, не помня себя, схватил женщину за плечо и сжал с усилием.
– Откудова ты берёшь такие вести? – Иван перевёл взгляд на Трофимова. – Ты, что ли, брехнёй маесси?
У Порфирия затряслись ноги, от испуга он громко сглотнул слюну, но не смог сказать ни слова в ответ. Стешка молча смотрела на соседа, привстав на мысочки.
– Сучьи потроха! Я вам устрою Кузькину мать! Я вас всех…
– Карау-ул! – закричала Степанида, но вырваться даже не пыталась.
На крики соседки прибежала Мария.
– Иван! – испугалась Грищенко за последствия. – Пущай живуть! Не лезь!
– Не лезь? – Ванька повернул голову и сжал челюсти. – Не лезь? Эти выродки житья не дають, а я не лезь? Дык кто тута у нас с женой Мельника по сеновалам?
Участники скандала молчали, Степанида смотрела на Марию и ждала, что соседка заступится, всё-таки разъярённый мужик – это страх Божий.
– С какой женой? – Маша посмотрела на мужа испуганно.
– С Мельниковой! – грубым голосом повторил Ваня.
– А енто тута причём? – Манька не понимала, что происходит, муж ведь пошёл к соседям совсем по другому вопросу.
– Брехню на меня кидають, шо я… – не успел Иван договорить, как Мария его перебила.
– Ах, вона шо… – тут уже Мария решила – хватит терпеть и молчать, пора говорить правду. – И сюды моего муженька приписала…
Стешка так же стояла на цыпочках и смотрела на семью Грищенко выпученными глазами.
– Ах, ты ж тарань сушёная! – Маша одёрнула руку мужа, и тот отпустил соседку. – Ах, ты ж выдра потрошёная! Я же гутарила – за своим сляди! А теперича расскажи-ка, Порфирьюшка, чей же платочек беленький жёнка твоя прикарманила?
Порфирию захотелось провалиться сквозь землю. Что же теперь делать? Как выкручиваться? Степанида, если узнает правду, быстро от него избавится, свернув шею. Такую женщину обманывать нельзя, да и куда он теперь без неё – привык к своей родной Стешеньке, да и дочка подрастает.
– Какой-такой платочек? – оживился Трофимов, пытаясь скрыться в хате. – Ничо́го я не знаю, об чём ты мене тута гутаришь…
– С красными цветочками… – добавила низким голосом Мария, взглянув на Стешку. – Тот, шо на сеновале ты нашла…
Ох, не хотелось Степаниде вспоминать про находку – присвоила она себе «подарочек» с превеликим удовольствием.
– Не помню, – вдруг выпалила хозяйка дома.
– Запамятовала? Дык я напомню, – стыдно Маньке было признаваться, как, почти год назад, приходила на конюшню проверять мужа, но соседей необходимо поставить на место, чтобы больше неповадно было лезть в чужую семью. – Када Порфирия мы поймали с женщиной на се́нце… А? Вспомнила?
– Енто когда ж? – Иван посмотрел на жену. – Ты не сказывала…
– Вот теперича рассказываю. В ту ночь ты пришел домой обожжённый… И подумал, шо кудый-то я собралася, а я домой ужо вернулася…
– Так ты шо? На конюшне была?
– Была, Ванюш… – Маша опустила глаза. – И усё из-за ентой злыдни! Сбила меня с толку. Иди, говорит, проверяй – мужик твой с Томкой!
– Ах, вона шо… – ещё сильнее разозлился Иван. – Меня, значится, проверять… Хорошо ж ты устроилси, Порфирий… Рыло своё мохнатое под тюфяк, а меня по хребту? Давно ль Рябой заборы перестал чинить да огород перекапывать?
Все разом взглянули на Трофимова.
– А шо я? Шо? – Порфирий хотел было уйти внутрь, попятившись назад, но жена его остановила.
