С ним творилось что-то страшное, а он шутки шутил!
Меня это возмутило, и я сказал:
– Это не смешно!
Отец покачивался, держа меня за руку, ноги слегка сгибались под тяжестью туловища. Он хлопал грустными глазами.
– Сынок, ты убьешь меня? – спросил он тихо и серьезно.
– Убью? – переспросил я. – Что за чушь? Зачем мне тебя убивать?
– Потому что я тебя раздражаю! – слезливо проговорил батя. – Просто живу рядом и раздражаю, как назойливая муха.
Мне не понравилось, что старик подозревает меня во зле:
– Ты не муха, ты мой родной человек. А я не убийца. Ты, конечно, еще та заноза, но что тут поделаешь…
– Благодарю, сынок, – ответил отец и потащился в туалет, опираясь руками о стены.
Острые бугры на его боках покачивались под футболкой. С ним происходило что-то нетипичное. Никогда не видел ничего похожего.
С каждым днем отростки становились все заметнее. Я собирался вызвать врача, но медлил. Боялся, что мне скажут что-то неутешительное. Папа за несколько месяцев превратился во что-то мерзкое, но он был моим единственным родственником. Не хотелось его терять.
Я слишком долго тянул и случилось непоправимое!
Однажды, вернувшись домой, я увидел кровь на полу. Она была густой и темной, как раздавленные вишни. Дорожка крупных капель вела в комнату отца.
– Папа! – забегая к нему, я споткнулся обо что-то и посмотрел вниз.
На пороге валялись обглоданные кости! Крупные, длинные, несомненно, человеческие! К горлу подступила тошнота. Внутри все забило паникой.
А мой отец сидел на своем любимом диване. Совершенно голый, без рук и ног! Его голова слилась с туловищем, состоящим из сплошных складок жира. И между ними, будто маленькие лапки, шевелились конусовидные отростки.
– Что-то случилось, сын? – спросил отец, не понимая причин моего испуга.
Все его лицо было перемазано кровью. Он сожрал собственные руки и ноги! Господи! Он правда это сделал!
Я чувствовал, что мой разум не выдерживает происходящего. Хотелось сесть на пол, рвать на себе волосы, смеяться и плакать одновременно. Выть от страха, отвращения и бессилия.
Мой единственный родитель – самый заурядный мужчина, бывший железнодорожник, превратился в какое-то омерзительное чудовище.
Я стоял в ступоре, а на моих глазах творился ужас, с которым я ничего не мог сделать.
Отец упал с дивана, выгнулся, как гусеница и встал на свои отростки-лапки. Его тело удлинилось почти до потолка. Он стал похож на огромную личинку насекомого с человеческим лицом и небритой щетиной!
– Мне уже лучше. Не бойся за меня! Я снова могу ходить сам! – сказало то, что раньше было моим отцом.
Не знаю, почему я сразу не сбежал оттуда. Наверное, такой оказалась защитная реакция моего разума – продолжать вести себя так, будто ничего не случилось.
Вид жирной личинки с лицом папы доводил меня до паники, но я продолжал жить с ним. Он ползал по квартире, как насекомое и ел все, что находил. Даже мухами не брезговал.
Я стал тратить все деньги на еду для него. Боялся, что в приступе голода отец съест и меня. Ведь он однажды уже вкусил человечины, сожрав части собственного тела…
Теперь его кости гнили на полу среди мусора. Я не решался их выбросить, боясь, что к нам нагрянет полиция. Наша квартира превратилась в помойку. Моя комната стала единственным чистым местом. В ней я запирался по ночам и тревожно спал, реагируя на каждый шорох за дверью.
Отцу стало все равно, что есть, главное – побольше. Я варил для него огромные кастрюли каши из дешевой крупы и сухарей. Оставлял их на плите. Он рано или поздно до них добирался, а потом заваливался спать.
