Говорить с Джозефом было приятно, а в то время Астеру почти ничего не казалось приятным. Он пытался рассказать, кто он, откуда приехал, но каждый раз история обрастала притоками и утекала в другое русло. Лишь одну историю он рассказывал раз за разом относительно одинаково: крошечный фрагмент воспоминания о женщине, которая, вероятно, была его матерью. В его памяти женщина сидела внутри длинного здания за длинным столом. Когда она говорила, все в комнате слушали. Закрывая глаза, он видел ее серебристые волосы. Была ли она его матерью? Или чьей-то матерью? Или просто фантазией, которую создало его воображение, а он решил, что это его мать?
– Ее душа, вероятно, перешла в зверя или дерево, – сказал Джозеф, и они долго смотрели друг на друга, а Астер пытался понять, шутит Джозеф или нет.
Потом Джозеф рассмеялся – смех его напоминал журчание мелкого гравия под автомобильными шинами – и Астеру захотелось, чтобы слова Джозефа оказались правдой. Кем бы ни была его мать, ее убили, как животное. Возможно, женщина из его воспоминаний была одной из деревенских женщин, которые его воспитали, а может, просто женщиной, выступавшей на бессмысленном деревенском собрании. Может, он видел ее в кино или читал о ней в книге и ему показалось, что она могла бы стать его матерью. А может, она была призраком. И душа ее на самом деле жила в дереве.
Единственной женщиной в его настоящем была его дочь Лайсве, а единственной его задачей на Земле – проследить, чтобы Лайсве дожила до зрелости, и помогать ей, пока она не найдет свой путь – а уж каким будет этот путь, одному Богу известно. Он подозревал, что этот путь ей придется прокладывать вплавь. Сам Астер плавать так и не научился. Когда Астер начал работать с Джозефом на строительстве дамбы в Бруке, он часами слушал его рассказы о былом. Джозеф поведал ему о клане людей, чьим предназначением было рассказывать истории; эти истории являлись для них смыслом жизни.
– С двадцатых годов несколько поколений могавков, приехавших из Канады, возводили каркасы зданий в этом городе. Служба иммиграции пыталась выдворить нас как нелегалов, как чужаков – но не глупость ли это? Чужаками были они, не мы. Потом суд постановил, что могавков нельзя арестовывать и депортировать; мы – представители нации, живущей на территории двух государств, и по договору имеем право свободно перемещаться по территории проживания племен, пересекая воображаемую границу, начертанную чужаками, которая, по их мнению, должна была нас разделить. Нам дана эта особая свобода. Впрочем, они до сих пор пытаются помешать нам спокойно ездить туда и обратно. – Джозеф снова засмеялся своим журчащим смехом, рождавшимся глубоко в груди; этот звук начинал звучать словно за много миль и постепенно усиливался. – Благодаря свободе передвижения мы вознеслись в небеса над большим городом. А это, скажу тебе, многого стоит. Мы всегда были лучшими высотниками. Слыхал про Эмпайр-Стейт-Билдинг?
Астер слышит в голове голос Лайсве – та шепотом зачитывает один из своих списков, одну из своих бесконечных декламаций: трансконтинентальная железная дорога. Канадская тихоокеанская железная дорога. Мост Хелл-Гейт. Мост Джорджа Вашингтона. Гостиница «Уолдорф-Астория». Эмпайр-Стейт-Билдинг. Штаб-квартира Организации объединенных наций; Линкольн-центр. Башни-близнецы. Башня Свободы. Морская дамба.
Джозеф продолжал:
