Эллисон перескакивала с сайта на сайт, убеждаясь, как баснословно богат Янгер. Он мультимиллионер, если не миллиардер.
От этого у любого голова пойдет кругом.
Похоже, Эллисон теперь сможет не только расплатиться с Кортни, но и купить себе пару туфель от Маноло Бланика. А когда девушке мешала лишняя пара модных босоножек?
Она еще около часа расхаживала по квартире, репетируя, что ей надо будет сказать. Не хочется, чтобы ее слова прозвучали как откровенный шантаж. Ей нужна всего лишь ссуда. Вот только в отличие от других ссуд эту она не собиралась потом возвращать по частям. Кредит, но на срок, скажем, в две тысячи лет, а? Ну ладно, если это трудно назвать ссудой, значит, она попросит сделать ей подарок. Разве это проблема? Имея столько-то бабла, подкинуть несколько тысчонок Эллисон Фитч? А Эллисон сполна расплатится за это. Она умеет быть благодарной. И чтобы сделать человека счастливым, ей не понадобится на сей раз даже тянуть свои губы к интимным частям тела.
Наоборот, Эллисон выразит признательность, держа в кои-то веки рот на замке! Есть, оказывается, и такой способ сказать «спасибо».
Она может, например, не обращаться в «Дейли ньюс», «Таймс» или «Пост». Не выступать в телешоу вроде «Дэйтлайн» [8].
Разве это не будет мило с ее стороны?
Потому что сделай она нечто подобное, и это мало поможет осуществлению грандиозных планов мистера Будущего Губернатора. Впрочем, до этого может и не дойти. Вероятно, ей не придется даже упоминать о газетах и телевидении. Может случиться так, что она уже будет держать в руках чек всего через несколько секунд после того, как заявит: «Я знаю, кто ты на самом деле».
Эллисон взяла сотовый телефон и начала набирать известный ей номер, но потом остановилась. У нее сильно забилось сердце. Выдумывать трогательные истории, чтобы вытянуть деньги у мамы, – это одно. А вот это уже нечто иное. Но разве не именно такие сюрпризы и должны поджидать девушку, сбежавшую из провинциального Дейтона на свет огней большого города?
– Алло!
– Это я. Эллисон.
– Кто?… Ах, Эллисон!
– Да. Помнишь меня?
– Конечно… Но послушай, я сейчас не могу говорить.
– Нам необходимо встретиться и кое-что обсудить.
– Не самое подходящее время.
– Я видела в тебя в новостях.
– Что?
– А я ведь даже не представляла, кто ты. Странно было ничего мне не рассказать. Во-первых, что у тебя есть семья, а во-вторых…
– Не горячись, Эллисон. Я постараюсь перезвонить тебе через неделю-другую. Сейчас слишком много дел. Если ты смотрела новости, то знаешь, что избирательная кампания набирает обороты, а кроме того… Есть другие проблемы. Вероятно, будет начато расследование по поводу…
– Помнишь, где мы в первый раз провели время вместе?
– Естественно.
– Будь там в три. До того как станет слишком многолюдно, и ты все равно потом успеешь в Линкольн-центр, на Бродвей или где там еще платят тысячи баксов за ужин.
– Я не могу сейчас встретиться с тобой. Мне очень жаль, но не могу. Нас не должны видеть вместе.
– Ровно в три.
– Господи, что все это значит?
– Увидишь. Хотя об одном можешь не волноваться. По крайней мере я не беременна.
В половине третьего Эллисон сидела в баре «Грамерси-Парк», прямо за углом от дома, где О’Генри написал когда-то знаменитые «Дары волхвов». Ей удалось занять ту же кабинку, в которой состоялось первое свидание с Янгером. Впрочем, слово «свидание» теперь кажется ей неподходящим. Свидания назначают заранее. «Случайное знакомство» – так это лучше называть при новых обстоятельствах. Или есть совсем старомодное определение. Как же оно должно звучать? «Роковая тайная встреча».
