Сегодня я показала самый лучший результат за все время. Утром было ух как ветрено, тополя махали ветками, точно безумные, и я еле запрыгнула в «Дерзание», потому что старина-ветродуй так и норовил столкнуть тележку с холма без меня. А заодно подбросил мне одну идею, так что, запрыгнув наконец в тележку, я, вместо того чтобы сжиматься в комок, как обычно делаю, распрямилась и подняла плечи повыше. С мощным ветром за спиной я пулей пронеслась по аллее. И мне не терпелось рассказать об этом Герцогу.
Как только он приходит домой, именно это я и делаю, и он запрокидывает голову и хохочет.
– Вот что называется находчивостью, Молокососка! Вот так взять да заставить ветер работать на себя. – Он наставляет на меня палец. – Я сразу сказал, ты будешь самой быстрой девочкой в мире. Есть у тебя что-то эдакое в крови. То, что делает тебя одной из Кинкейдов.
Эти слова согревают меня, точно солнышко. Он поворачивается к Эдди.
– А ты что думаешь, сынок? У тебя в крови тоже это есть, верно?
Эдди кивает. Джейн одаривает Герцога взглядом, холодным таким, а он отвечает ей таким же, не менее холодным, и теплое чувство внутри меня пропадает, как не бывало. Надеюсь, они не поссорятся. Иногда Герцог с Джейн бросают друг другу резкие слова, потому что он думает, что она слишком уж нянчится с Эдди. «Да ради всего святого, женщина, Салли это делала, когда была в его возрасте!» – говорит он ей. И тогда тот ее холодный взгляд достается мне, как будто я в этом виновата.
И в этот момент у меня рождается план. Я научу Эдди управлять «Дерзанием». Я буду учить его точь-в-точь так, как учил меня Герцог, и когда он по-настоящему хорошо научится, мы покажем это Герцогу. Это будет сюрприз, наш ему подарок, и он будет страсть как гордиться своим сыном, а если Герцог будет доволен Эдди, то Джейн придется полюбить меня. Но я не расскажу ей о своем плане. Она может сказать «нет». Если я ничего не скажу Джейн, то и не сделаю ничего такого, что она велит мне не делать, не нарушу ни одного из ее правил… Как бы.
Следующим утром, после того как Герцог уезжает на работу, я дожидаюсь момента, когда Джейн уйдет в комнату, которую называет своим будуаром, делать прическу – что занимает очень долгое время, – и веду Эдди к каретному сараю. Ему нравится мой план, он разглядывает тележку и внимательно слушает все, что я ему говорю, кивая в ответ. Я вижу, что он понимает, а еще вижу, как он взволнован. Но при этом очень серьезен. Он хочет сделать так, чтобы Герцог им гордился.
На улице солнечно и тепло, совсем как в тот день, когда Герцог учил меня: голубое небо с пушистыми белыми облачками, только без ветра. Отличный день для новичка. Я выставляю «Дерзание» на верхнюю точку аллеи, носом к подножию холма, потом забираюсь внутрь и подбираю ноги, как делал Герцог, и Эдди садится между ними, как тогда садилась я. Кладу его руку на рулевую рукоять, накрывая своей, потом левой рукой отпускаю тормоз.
Мы катимся вперед, поначалу медленно, потом набираем скорость, и я руковожу Эдди, точь-в-точь как Герцог руководил мной, шепча:
– Спокойно, парень, у тебя получается. Спокойно.
Тележка с грохотом катится по гравию, и светлые, как кукурузные нити, волосы Эдди отдувает назад, пока мы мчимся по холму мимо лошадей и через Изгиб под большим тополем, потом по Прямой и входим в Вираж, вновь набирая скорость, и теперь направляемся прямо к Змею у Кривого ручья, на котором «Дерзание» всегда так забавно подпрыгивает.
