Не успели отъехать от поселка, Каержан достал двустволку, ухнул выстрелом в небо.
– Это я в честь выздоровления отца, – объяснил, – все с ним хорошо теперь будет…
Чернов, все еще видя ясный огненный всполох от выстрела, помолчал. Если бы все было так просто…
Ночная степь была все той же – тревожной.
Звездочка шла ходко, видно, понимала, что теперь уже – надолго домой, дома все-таки оно лучше, даже животному. Вот только у Чернова с Лебедевым не пойми что – жилье или остановка на время. Какой, в сущности, у них в Целинном дом-то? Почта, место для отправления вестей и хороших пожеланий.
Видать, отправлять некому стало. И нечего.
Вообще-то, карасинцы писать и читать любили. Был в соседях у Ледедева еще один человек, который в этом даже преуспел очень. В поселке звали его за любовь к рассужденям Комиссаром и недолюбливали. А мать назвала когда-то Комиссара Алтаем – то ли географическое название понравилось, то ли впрямь несло оно какой-то особый смысл, выделяющий ребенка из общего бытия.
Алтай Жанбаев жил грубо и неброско, как и чабаном работал, – к рекордам не стремился. Зато пил сильно, а, употребив, принимался хмуро ругать нынешнюю власть и хвалить почему-то Аракчеева. Не успел Чернов заехать, он уже в гости заявился. Зашел уверенно на кухню, сказал, будто топор в дерево вогнал:
– Приехал. Еще один. А зачем?
Сели, познакомились, выпили чай. Лебедева как раз дома не было. Алтай тяжелым взглядом измерил Чернова:
– Человек умный, вижу. Выпить-то есть?
На столе у Валерия стояла бутылка из-под рислинга, наполненная подсолнечным маслом услужливой продавщицей Мариам.
– Нет, – искренне ответил Чернов.
– Плохо, – так же искренне ответил Жанбаев. – Но вы же пьете, я вижу. Так что еще все у нас с вами впереди.
И ушел, оставив на вешалке нелепую панаму выцветшего цвета. Уже у дверей пояснил:
– У нас так принято. Если я оставляю что-то в доме, значит, вернусь обязательно.
И возвращался.
Всякий раз, заходя в гости, Алтай Жанбаев недобро, в голос ухмылялся, словно заставал хозяев за постыдным каким-нибудь занятием. Лебедев этого соседа переносил еле-еле, старался уйти куда-нибудь, в книжку уткнуться. Алтай это замечал, однажды обронил с упреком:
– У нас так гостей не встречают…
– У вас, – это, надо полагать, у казахов, да? – вскипятился доктор, – А у нас, у русских, говорят: «Незваный гость хуже… " Сами знаете, кого.
– Так это про татар, – примирительно отметил Жанбаев.
И опять усмехнулся:
– Хе-хе… Читал я, как тогда Руси несладко было…
Читал он действительно много, бессистемно даже, сразу и не поймешь – для чего. Говорил: всякая книга полезна.
Однажды один из братьев Жанбаевых, средний, не школьник уже, но и не заматеревший еще мужик, в драке у клуба выбил сопернику все передние зубы страшным ударом головой. Даже в явно не благородном Целинном подивились такой жестокости. А Чернов однажды, перебирая книги в небогатой местной библиотеке, наткнулся на повесть забывшегося теперь уже перуанского писателя, где именно таким ударом, подробно описанным, славился один полоумный военный. Специально поинтересовался у библиотекарши – читал ли этот фолиант Алтай Жанбаев.
Читал, конечно.
10.
Чернов не заметил, как задремал.
Неожиданно Звездочка сбилась с шага, взыбилась. Чернов подумал сначала – наткнулись на что-то, то ли камень, то ли куст, но Каержан вдруг резко сбил дрему, подстегнул лошадь:
– Волки!
