– Рослый муж, чем дольше гляжу я, тем меньше кажется мне, что мы должны высадиться на том берегу, ибо я не вижу ничего, кроме крутого утеса, за которым поднимаются великие горы.
– Тебя ждет новое чудо, – ответил чужеземец, – когда мы приблизимся к острову, ибо сейчас нам не видны береговая полоска и отлогий спуск к морю, потому что их нет. Но не страшись! Разве я не с тобою? Ты ступишь на берег Острова Искупления.
Тут Холблит успокоился, и спутник его, хохотнув, надолго умолк; наконец он заговорил громким голосом:
– Ну, малыш, Пожиратель Падали, почему не спрашиваешь о моем имени?
Холблит был рослым и свирепым бойцом, но он только молвил:
– Потому что я думаю не о тебе.
– Ну что ж, тогда знай – дома люди зовут меня Хилым Лисом.
Удивился Холблит:
– Значит, ты – Лис?! Может быть, ты задумал обмануть меня, как свойственно твоему рыжему тезке, но знай – если таковы твои мысли, я сумею отомстить за себя.
Тут рослый поднялся от кормила и, расставив ноги, взревел:
– О Гнездящийся в Скалах, я один из семи братьев, самый слабый и малый из них. Ты не боишься?
– Нет, – отозвался Холблит, – потому что не вижу здесь остальных братьев. Мы сразимся в лодке, о Лис?
– Нет, – ответил тот, – лучше выпьем по чаше вина.
Тут он вновь открыл сундучок и извлек из него огромный рог, принадлежавший когда-то в неведомых землях чудовищному туру, окованный серебром и с серебряной крышкой. А с ним – золотую чашу. Наполнив ее из рога, спутник вложил чашу в руку Холблита и сказал:
– Пей, Черноперый! Только перед этим – если хочешь – возгласи здравицу!
Подняв чашу вверх, Холблит воскликнул:
– Пью за Дом Ворона, за тех, кто любит его. И за погибель врагов этого Дома.
А потом он припал к чаше губами и выпил; и не знал еще Холблит вина лучше и крепче. Но когда он вернул чашу Лису, тот вновь наполнил ее и возгласил:
– За Сокровище Моря! И за Короля, не знающего Смерти!
Потом он выпил и вновь налил Холблиту, удерживая коленями кормило; так оба они выпили по три чаши. Лис улыбался, притих и говорил немного, но Холблит все удивлялся тому, как изменился его мир со вчерашнего дня.
Теперь небо совершенно очистилось от облаков, и ветер засвистел пронзительно за спиною, и крутые валы поднимались вокруг них, и солнце светило с неба сквозь радугу. Подгоняемая ветром, быстро летела лодка, словно бы не ведая предела движению; день повернул к вечеру, а ветер становился сильнее. Теперь перед ними высился угольно-черный Остров Искупления, и не было видно ни пляжа, ни гавани; только ветер все гнал лодку к черной скале, о которую вечно билось море, и всякий киль, сооруженный руками смертного мужа, не выдержал бы удара о черную стену под натиском моря.
Солнце все опускалось и уже краснело над самым морем, а скала перед ними поднялась до половины небес, ибо были они уже совсем близко; только куда правит Лис, Холбит не знал, понятно было лишь то, что вскоре они неизбежно разобьются о камень.
– Сын Ворона, – рек Лис, – внемли, ибо ты не слаб духом. Перед тобою ворота Острова Искупления, и при желании ты можешь пройти сквозь них. Тем не менее может случиться, что если ты ступишь на берега острова, с тобой может произойти нечто скорбное, беда, которую нельзя снести… скажем, позор. Теперь перед тобой два пути: либо ступить на остров и встретить, что надлежит, либо принять здесь смерть от моей руки, не совершив ничего постыдного для мужа. Что скажешь ты?
