Через минуту ты стоишь, отвернувшись от них, голый, дрожащий от холода, со сбруей и маской в руках. Тебе стыдно, яички втянулись от холода, член сморщился, как сухой пупырчатый зародыш у огурца. И лишь твое счастье в том, что это никто не видит. Тебя снимают сзади на камеру, щелкают телефоны, но тебе уже все равно, и ты краем сознания понимаешь, что Харо не ошиблась, притащив сюда травку. Кровь бурлит в твоих венах, тебе сейчас хорошо, кураж шумит в голове, и ты покачиваешься из стороны в сторону, словно пьяный на танцах. Ты разворачиваешь сбрую, пытаясь ее надеть, в руках она почти невесома, и похожа на паутину, оплетающую ноги и руки тонкими холодными кожистыми тяжами, как водоросли на морском дне. Харо хохочет, тыча телефоном в тебя, словно на тренировке в школе, когда тебя вызывают показать перед всеми лазание по канату или прыжки. Ты натягиваешь тонкую кожаную сеть на себя, ноги и руки сразу становятся гладкими, пористыми точно сеть рыбака, твои жалкие гениталии закрыты прочным стальным мешочком, ремни защелкиваются на груди, закрываясь щитком возле сердца. Ты слышишь его биение, почти чувствуешь, затягивая ремешки, оно готовы выскочить вон, но уже поздно. Энергия, словно ток, выкачиваемая из твоего тела, летит по ремням, оказавшимися проводами, в шлем, в генератор, и он включается неожиданно для тебя. Ты поворачиваешься и стоишь перед ними, как человек-мотылек, черный, сетчатый, оплетенный черными протуберанцами, с маской в руках, похожей на шлем водолаза с огромными красными пылающими глазами-отверстиями в пол-лица. Нет только крыльев сзади.
Юя стоит, раскрыв рот и глядя на тебя, словно в зоопарке на обезьяну, но тебе все равно. Твое тело стало чужим и податливым, словно внутри тебя поселился новый хозяин, с мощным форсированным мотором на электричестве. Парни вскакивают, хватают свои тонкие доспехи из разорванного пакета и начинают раздеваться рядом с тобой. Ты мнешь маску с пылающими гигантскими глазами в руках, не решаясь ее надеть, она словно живая и даже моргает тебе.
Вскоре вас уже четверо, опутанных ремнями и проводами, теряющихся во тьме, словно из какого-то непонятного фентези, где уже случился апокалипсис. Смех стихает. Харо молчит. Она понимает, что следующая.
– Что, слабо? – говорит ей вдруг Юя, становясь рядом с тобой.
– Да пошел ты! – зло отвечает она, снимая его на свой телефон, закусив в раздражении губы.
Потом встает и начинает при тебе раздеваться.
Ты чувствуешь под ногами холодный бетонный пол, ремни режут тело под мышками и ягодицами, холод проникает сквозь кожу и сковывает желания, даже мошонка втягивается под фундоси внутрь живота, но тебе сейчас все равно. Харо снимает свой камуфляж, ребята поражены ее мускулами, накачанными в спортзале, словно желваки у гимнаста. Они перешептываются. Харо уже отвернулась и надевает кожаную сеть на себя. Застегивает щиток на лобке и грудях, и ты готов всем поклясться, что успел углядеть ее щель между ног, выбритую ради такого случая.
– Поехали, Синдзи, думаю, они уже здесь, – говорит она, доставая из своего чемодана маленький стальной арбалет, и парни следуют поданному ей примеру. – Сбежались на пир.
Ты смотришь на Харо, не отрываясь, уставившись на ее обтянутую облегающей кожей почти нагую фигуру, на память приходит какая-то манга, от которой нет сил отмахнуться. Как же она хороша сейчас наяву. Это тебя заводит.
