– Гришка меня помнит, как комэска… – продолжил, улыбаясь, генерал. Ну да… Сначала казак Крутов, урядник Крутов, дальше красноармеец Крутов… потом комэск, комбриг, комкор и вот теперь – Генерал Армии Крутов. Да, Андрей, я тот самый Семен Крутов, – ответил генерал.
Андрей с изумлением и чувством глубокого уважения взглянул на генерала.
– Отец тебе что-то рассказывал о Гражданской войне? – спросил генерал.
– Ну, так, немного, – ответил Андрей.
– Да узнаю я Гришку – молчун и скромняга. Что он там мог рассказывать? Ты вот знаешь, откуда на спине твоего бати шрам?
– Ну да, он говорил, в бою получил.
– Да, в бою… – задумался генерал.– Зимой, в декабре 1919 года, у нас был встречный бой с белоказаками генерала Деникина на Донбассе.
Страшный был бой в районе севернее Бахмута. Две конные лавы шли друг на друга, а я тебе скажу, страшнее боя я в своей жизни не видал.
Тогда, по десять тысяч сабель с каждой стороны шли, по сути, в рукопашную. И вот во время боя мой конь был пронзен казацкой пикой и упал, как подкошенный, придавив мне ноги.
Я начал из него выбираться, вижу: рядом Гришка. Увидел меня, спешился и бежит ко мне на помощь. А вокруг идет бой не на жизнь, а на смерть.
Казаки белые и красные направо и налево машут шашками, кто на конях еще, кто уже на ногах. То тут, то там вспыхивают рукопашные схватки один на один.
Наши конармейцы остервенело рубят, режут деникинцев, ну а они нас… всюду кровь, грязь, крики, стоны. А я как бревно валяюсь, вылезти из-под коня не могу.
И вдруг вижу: на меня скачет здоровенный деникинец, размахивая шашкой. Именно на меня скачет, – продолжил генерал.
Я видел его глаза – безумные, налитые кровью, как у бешеного волка. Прискакав прямо ко мне, валявшемуся на земле, деникинец чуть сдержал лошадь, замахнулся шашкой… «Ну вот и всё», – подумал я… и в этот миг я увидел, как Гришка метнул ему прямо в грудь пластунский нож и прыгнул в мою сторону, закрыв меня своим телом.
По инерции казак, падая с коня, все-таки смог рубануть своей шашкой, но весь удар пришелся на спину закрывшего меня своим телом твоего бати.
А у меня только руку задело по касательной. С тех самых пор мы с твоим батей – кровные братья. Вытащил он меня из-под коня, перевязали мы как могли друг друга, споймали мне новую лошадь, и опять вступили в бой.
– Да, были времена… – вздохнул генерал дрогнувшим голосом, наполненным целым ворохом нахлынувших воспоминаний.– Мы в том бою под Бахмутом славную зарубу деникинцам устроили, – продолжил генерал.
Порубали мы их тысяч восемь, ну и они нас, конечно, потрепали… Но мы победили!
И теперь, и до скончания века на Донбассе будет Советская власть! – выдохнул генерал, его голос звучал уверенно, громко и раскатисто, как утренний гром.
– Вот такой… он твой батя, Андрюха! Вернемся в Москву, я обязательно найду Гришку, – сказал генерал. Вы приезжайте к нам домой или на дачу. Посидим, выпьем!
– На дачу! На дачу! – защебетала Лена, словно весенняя птичка. – Андрюшенька, – сказала она, прижимаясь к Андрею, как будто боясь, что он исчезнет, – тебе и твоим родителям у нас понравится! Вот увидишь! Папа, я умница, же? Вот нашла тебе сына твоего друга… – и шепотом добавила, прижимаясь еще теснее: – и себе тоже…
– Ладно, продолжай, Андрей. Что там про немецкого социал-демократа, товарища Железного ты говорил? Не слыхал я про такого…
– Ну, а что говорить? – продолжил Андрей, его голос стал глубже, словно отголосок далекой бури.
