– Думаешь, я не серьёзно? Просто ты мне не веришь.
– Ладно, лучше скажи, что мы будем делать?
– Предлагаю пить чай. У меня осталось немного печенья. Потом я тебя провожу.
– Я согласна.
– Не обижайся, Марина. Если честно, я и сам не знаю, что происходит.
– Макс, я не обижаюсь. Просто уже настроилась на уху, а тут караси пропали.
– А ну их, этих карасей! Пошёл чайник ставить.
Бросив бумаги на подушку, Максим вышел на кухню. Зажёг газ, поставил чайник на огонь. Потом вернулся к Марине, а она рассматривала оставленные бумаги.
– Что это за документы?
– Не знаю, под кастрюлей лежали, – пожал плечами Макс. – Там написано: «Договор купли-продажи жилого дома». Вероятно, документы на этот дом. Не совсем понятно, что они делают в чулане.
– Вот именно, им там не место. Бумаги-то серьёзные. Видишь, настоящая подпись и печать нотариуса. Договор от 1949 года, а это приложенные к нему материалы, которые подтверждают происхождение покупаемого имущества.
– Давай, Марин, разберёмся. Кто продавец дома?
– Смотри, здесь написано: «Гражданин Никодимов Фёдор Петрович продал, а Осипов Иван Васильевич купил домовладение, состоящее из жилого дома бревенчатого, пристроя, дровяника, ограждения, находящегося на земельном участке площадью 1024 квадратных метра, принадлежащего Никодимову Ф. П., по Договору купли-продажи, удостоверенному в Первой нотариальной конторе г. Свердловска от 22 апреля 1949 года, по реестру под номером 11358. Указанное домовладение продано за 4000 рублей /Четыре тысячи рублей/, таковую сумму получил Никодимов Ф. П. от Осипова И. В. полностью наличными деньгами, при заключении и подписании настоящего Договора. Инвентаризационная оценка домовладения 1000 рублей». Дальше идут пункты обоснования сделки и ссылка на законодательство СССР того времени. Вот подписи сторон.
– А это что за бумаги? – нетерпеливо заёрзал Максим, указывая на другие документы.
– Здесь, похоже «Дарственная», датированная 1947 годом, от Никодимова Петра Прохоровича.
– Видимо, это отец – Никодимов-старший, подарил дом своему сыну Фёдору, а тот его благополучно продал.
– Так и есть, однако отец Никодимов подарил своё имущество двум сыновьям – Фёдору и Фролу. Вот, видишь, написано: «…по половине дома и всего имущества передаётся Никодимову Фёдору Петровичу и Никодимову Фролу Петровичу».
– Фролу?! – подпрыгнул Макс.
– Да, вот смотри: Никодимову Фролу Петровичу.
– По-моему, в этих документах содержится разгадка тайны призрака, обитающего в доме, – задумчиво проговорил Максим, и глаза его заблестели.
– Что? – переспросила Марина.
– Нет, ничего, просто мысли вслух. Продолжай, Марин.
– А вот «Свидетельство о смерти Никодимова Фрола Петровича». То есть на момент сделки он был мёртв.
– Да, вижу. А умер Фрол 07 января 1949 года.
– В Рождество, то есть вчера, была очередная годовщина его смерти.
– Да. Сорок четыре года назад, – сосчитал в уме Максим.
В коридоре послышались шаги хозяйки. Затем она крикнула Максиму:
– У тебя тут чайник вовсю кипит! Забыл, что ли?!
Максим действительно забыл про чайник, увлекшись изучением документов. Прибежав на кухню, он погасил конфорку. Разлил кипяток по двум чашкам, бросил в них пакетики с чаем.
– Ну, и где твоя уха? – спросила баба Клава, следившая за действиями студента.
– Не получилась уха, – ответил он.
– Почему не получилась?
– Рыба куда-то уплыла.
– Как это уплыла?
Клавдия Ивановна непонимающе глядела на Макса через свои толстенные очки.
