– Ну спасибо, други мои! Без меня меня женили.
– Ты еще конкурс пройди. Некоторые наши коллеги из московских институтов собираются туда документы подавать.
– Пройду конкурс, обязательно пройду. У меня сейчас другого выхода нет. Полагаю, раз ты знаешь, что я в кабинете живу, знаешь и почему.
– Знаю, и не я один.
– Спасибо, братцы! Вы с Александром настоящие друзья!
– Ты при встрече и Ефиму Ивановичу спасибо сказать не забудь.
– Не забуду. Никогда не забуду ни вас, ни Смирнова.
На этом коллеги по хирургическому цеху распрощались. Настроение у Луганцева давно не было таким прекрасным, как сегодня от ощущения, что он не одинок, что есть на свете настоящие друзья, люди высокой пробы.
Вечером после операции профессор спросил дежурившую санитарку Белоусову:
– Ты что-то совсем меня забыла, не заходишь.
– Вы же запретили мне!
– Но я же сказал, что запрет временный.
– Неужели пришло время?
– Пришло, моя девочка, пришло!
Галя сгорала то нетерпения и через полчаса постучала в кабинет шефа. Вошла, остановилась у двери и оробела, с места сдвинуться не может. Александр Андреевич подошел к девушке и услышал, как волнительно бьется ее сердце, оно не стучало, оно грохотало на весь кабинет, на глаза накатывали слезы.
– Ты что, Галочка? Что с тобой?
– Вы не понимаете, профессор? Я же люблю вас! Я жить без вас не могу, мне плохо без вас.
Луганцев прижал ее к себе и тоже испытал нежное волнение, как тогда, в юности, когда влюбился в односельчанку Настю. Вот и сейчас на душе было чисто и светло, Александр почувствовал, что их сердца с Галей начали биться в унисон, он поцеловал девушку в лоб и еще сильнее прижал к себе ее трепещущее тело. Однако губы подруги просили другого поцелуя, и они его получили.
– Я тоже к тебе неравнодушен, девочка моя! Я тоже соскучился по тебе.
Она начала целовать его лицо, приговаривая:
– Хочу быть всегда рядом с вами, хочу ждать вас с работы, рожать вам детей, хочу стать вашим другом на всю жизнь. Без вас я себя уже не мыслю.
Луганцев все слушал молча и ничего не отвечал, хотя в душе он решение принял, он чувствовал каким-то пятым или шестым чувством, что это до конца жизни, что это именно та женщина, которая ему нужна, а он нужен ей. Александр мысленно благодарил Бога, что послал ему настоящую любовь хотя бы в середине его жизни.
– Давай присядем, поговорим, Галя… Я на днях уезжаю, моя красавица, уезжаю в Сталинград для участия в конкурсе на заведование кафедрой в тамошнем институте. Будет все хорошо, вернусь, заберу тебя с собой на Волгу.
Галя сияла, она тут же поняла, что профессор, по сути, сделал ей предложение.
– Я согласна хоть куда, хоть на Северный полюс, но только рядом с вами.
– На Северный полюс не надо, я белых медведей боюсь, – пошутил Александр Андреевич. – И давай так, раз мы порешили быть вместе, ты перестанешь мне выкать. Идет?
– Я постараюсь. Мне просто нужно привыкнуть. Так, что если «выкну», не обижайся. Хорошо?
– Хорошо. А сейчас беги, работай, а то хватятся тебя.
Галина ушла, а тепло, оставленное ею, еще долго грело душу профессора.
«Похоже, черная полоса закончилась», – подумал Александр. Подошел к иконе и помолился Матери Пресвятой Богородице, попросил ее хранить Галю и дать ей силы жить с таким непростым мужиком, как он.
* * *
За окнами вагона показался Сталинград, город-стройка. Прошло пять лет, как здесь разбили немцев, австрийцев, итальянцев и румын, а в городе еще преобладали руины, хотя много времянок, бараков, небольших частных домов было построено, а среди них поднимались красивые здания, между которыми уже вырисовывались широкие проспекты, улицы, скверы с молодыми деревцами.
