Повести. Раннее - страница 13

«Если вспомнить, что злость – это смертный грех, то Рай для человечества недосягаем, подобно вершине Джомолунгма. «День прожит зря, если ты никого не унизил», словно бы говорят они. Увы, благопристойность, тактичность и вежливость, которые когда-то служили критериями к определению достойного человека, теперь забыты навсегда. В двадцать первом веке достойным быть вовсе необязательно. Сгодится лишь строить из себя tough guy или tough girl, дабы оказаться в «элите». Я намеренно выделила это слово кавычками, поскольку даже элита больше не соответствует тем высочайшим идеалам, которые когда-то отличали её от масс. Кажется, что в сферах, на которые общество когда-то ровнялось, истёк срок годности. По сути, это и послужило толчком к распространению болезни. Общество больно. Напряжение буквально пропитало собой воздух, а встретиться взглядом с любым прохожим теперь равносильно игре в русскую рулетку. Мы дезориентированы и поэтому тревожны. Ни для кого не секрет, что злость ходит со страхом рука об руку. Тот, кто чувствует себя в опасности, вынужден защищаться: банальный инстинкт самосохранения».

Листая призрачные страницы, неизменно можно обнаружить на полях множество пометок. Это комментарии автора. Среди ничем непримечательных замечаний, оставленных юной графиней для самой себя, наше внимание привлекает лишь одно – Элиот. И больше ничего. Так что же это? Название для нового текста? Имя персонажа или реального исторического лица? Но интуиция подсказывает, что это не что иное, как вариант псевдонима. Всё же, Аделина жила много веков назад. Слишком много…

«Сейчас, читатель, я расскажу тебе небольшую историю, которая случилась в выдуманном мире, в выдуманном городе и с выдуманной девушкой. Хотя вернее будет сказать: с двумя девушками. И начну я с небольшого описания погоды.

Стоял самый обычный сентябрьский день. Листья на деревьях ещё зелёные, местами уже покрывались желтизной. Сильных дождей ещё не случалось, но я уже предусмотрительно выудила из шкафа свой старый зонтик, дабы не попасть врасплох, когда он понадобится. Проходя по студенческому общежитию, а я тогда жила именно там, отметила, что первокурсников в этом году приехало больше, чем в прошлом. Оставалось всего пара дней до начала учебного года, и я, подобно другим «старичкам», была занята подготовкой к занятиям, не обращая особого внимания на суету въезжающих. Но вскоре я волей-неволей должна была признать, что народу на нашем этаже значительно прибавилось. Ибо вновь появилась необходимость занимать очередь на кухню, чтобы воспользоваться плитой. Даже проучившись столько лет, я никак не могла постичь, почему на двенадцать комнат приходилось лишь две плиты. Но похожая ситуация была и на других этажах, так что жаловаться не приходилось.

Поскольку кухня располагалась в начале коридора, а комната моя была в конце, я изо дня в день была вынуждена проходить мимо неё по нескольку раз. При таких обстоятельствах мне было сложно не заметить низкорослую девушку, которая торчала на этой самой кухне с утра до вечера, вечно что-то стряпая. Дабы не раскрывать имя и избежать лексических повторов, я далее буду именовать её как леди G. Так вот, эта самая леди, как я узнала позже, обучалась на первом курсе медицинского факультета. А я думаю, нет смысла объяснять, что данный факультет всегда был и остаётся одним из самых сложных. У меня имелась парочка знакомых оттуда, поступивших в один год со мной. Они вечно корпели над книгами, забывая при этом обо всех земных радостях. Глядя на них, я могла лишь радоваться тому, что наперекор воли матери, не пошла в медицину. Но не будем отвлекаться на меня и мои семейные разногласия. Пролетали дни. За ними месяцы. Я продолжала изучение изящных искусств, а леди G, казалось, переехала жить на кухню. В один из дней, возвращаясь с лекций, я увидела, что место у плиты пустует. «Уж не заболела ли она?», – промелькнуло у меня в голове. Но стоило мне так подумать, как из-за спины раздалось знакомое шуршание. Оказалось, что эта девушка покинула свой пост только лишь для того, чтобы закупиться съестным! Она добро прошлёпала по коридору мимо меня, держа в каждой руке по два до отказа набитых пакета. Мне почему-то вспомнились ослики. Эти милые крошечные существа, на которых вечно таскают тяжёлые тюфяки. Ведь, как известно, они очень выносливые. Через полгода она вернулась домой, ибо была отчислена за неуспеваемость».