– Держите связь с нашим консулом. Встречайтесь с ним регулярно, и вы будете под надежной защитой!
Ничего не понимавший Дженкинс имел вид полного идиота. Старушки плакали. Кон утирал глаза, Джим Чаффи шумно всхлипывал и сморкался. Кон был так тронут, что хотел горячо обнять американца, но тот проворно отступил в сторону. Кон взял “Геральд трибюн” и протянул соотечественникам:
– Вы забыли газету…
Все трое с трогательным единодушием отшатнулись. При мысли, что можно коснуться газеты, наверняка уже заразной, они побледнели как смерть.
– Нет-нет, оставьте ее себе!
Чаффи, махнув на прощание рукой и подталкивая перед собой своих спутниц, ретировался в номера. Кон представил себе, как все они, раздевшись догола, протирают друг друга спиртом, не пропуская ни одного укромного уголка. Он направился к кассе и предъявил чек.
– Обменяйте, пожалуйста.
Кассирша надела очки.
– Триста долларов? Что вы им такое рассказали, месье Кон?
– Это старые друзья моего отца, – ответил тот. – Вы не могли бы побыстрее?
Но было поздно. Сзади уже слышался звериный рев и приближающийся носорожий топот: Матаоа несся вниз по лестнице, бранясь как извозчик, лицо его, обычно похожее на ритуальную маску, искажалось нервными судорогами. Он набросился на Кона и стал толкать его к выходу:
– Я запрещаю вам впредь переступать порог гостиницы, ясно? Я вам покажу, как терроризировать моих клиентов и плести им черт знает что!
– Неужели они пожаловались?
– Конечно, а вы как думали? – закричал Матаоа. – И еще грозили добиться у руководства компании моего увольнения за то, что я пускаю в отель прокаженных…
Кон был шокирован:
– Ах, мерзавцы! Какое бессердечие! Вот люди! Я возмущен до глубины души!
– Вы все сказали? А теперь вон отсюда!
Кон почувствовал, что его хватают за шиворот и выпроваживают пинками под зад. На автостоянке перед гостиницей был народ: Кон с удовлетворением подумал, что в очередной раз сделал нечто полезное для престижа белого человека в Океании. Трое бельгийцев, только что приехавших из Конго и еще не успевших опомниться, мрачно уставились на него. Кон дружески кивнул им и уже хотел было повернуться и уйти, как вдруг его сбил удар в челюсть. Он оказался на земле, но тут же вскочил и вовремя сделал шаг назад, ибо один из бельгийцев, сжав кулаки, надвигался на него. Кон, крича и ругаясь, увеличил на всякий случай дистанцию между ним и агрессором.
– Ах ты, босяк поганый! – Бельгиец был в таком бешенстве, словно произошедшее затрагивало его лично. – Если ты станешь позволять туземцам давать тебе пинки под зад, нам всем каюк. Понял? Каюк! Белых вышвырнут отсюда вон, начнется полный бардак, резня и грабеж, как в Конго. Но тебе-то все до лампочки, да?
– Ну-ну-ну! – произнес Кон, потирая щеку.
Опять из-за него кто-то потерял лицо. Как, черт побери, они еще ухитряются его терять?
– Вам-то что? – спросил он с сильным американским акцентом. – Я консул Соединенных Штатов и не потерплю, чтобы меня отчитывали такие, как вы!
Бельгийцы на миг онемели.
– Вы американец?
Судя по всему, это резко меняло дело.
– Вот моя визитная карточка…
Кон всегда носил при себе в джентльменском наборе профессионального пикаро визитную карточку почетного консула США в Папеэте, которого ненавидел всей душой, потому что этот сукин сын примерно раз в месяц требовал его высылки. Бельгийцы посмотрели на карточку. Лица их неожиданно просветлели. Тот факт, что представитель Соединенных Штатов мог так низко пасть, подарил им нечто похожее на счастье. Учитывая скорость, с какой в Папеэте распространяются сплетни, слух об оскорблении, нанесенном звездно-полосатому флагу, мгновенно облетит весь город, и Томас Джефферсон-младший будет с недоумением задаваться вопросом, почему французы и таитяне как-то странно ухмыляются, глядя на него.
