Кристина протянула руку с блокнотом в сторону окна, и быстро оглядевшись, сунула маленькую книжицу в узкую нишу между подоконником и бетонным квадратом под ним. Она образовалась там скорее не по дизайнерскому замыслу, а по вине неуклюжих строителей, закрасивших столь уродливый дефект краской, вместо того, чтобы его устранить. К счастью, подобное оказалась на руку милой конспираторше, владеющей похоже уже большим стажем на этом поприще.
«Мы встретимся еще?», «Когда ты придешь сюда?», «Когда будет этот следующий раз?» – столько вопросов запоздало закопошилось в моей голове, ни один из которых я так и не осмелился озвучить. Кристина замужняя девушка, и она бы вряд ли повторила нашу встречу. И пусть я не претендовал на ее чувства и не искал в ней большего, чем дружба, все же призыв с моей стороны увидеться вновь, мог прозвучать весьма двусмысленно, и я прикусил язык, впервые за свою жизнь не зная, что сказать девушке. Хотя я мог-бы и спросить о той странной манипуляции с ее блокнотом, выглядевшей довольно странно, но не стал, ведь это казалось мне слишком неважным сейчас.
– В кафе ты всегда можешь найти меня, особенно в пятницу, – девушка протянула мне листок бумаги, что минуту назад вырвала из своего блокнота. Я неуверенно потянулся за ним, и тут она отдернула руку. – А вот если встретишь меня за пределами «Льва», беги не оглядываясь.
– Почему?
– Потому, что наша встреча и наш разговор останутся только здесь, и никогда не выйдут за пределы этих стен, как и он, – Кристина неопределенно махнула рукой в сторону ниши, в которой совсем недавно скрылся небольшой черный блокнот. – Пожалуй, кроме этого. – Девушка улыбнулась и снова протянула листок бумаги, которым в первый раз лишь подразнила.
Я развернул его и увидел свой портрет, удивительно точный и подробный. Мое лицо в обрамлении темных длинных волос, неулыбчивое и серьезное. Даже татуировки на шеи пририсовала. А все черты воспроизвела так реалистично, что возникало ощущение, будто я заглядывал в зеркало, только черно-белое. И пока я в него смотрелся, упустил, как Кристина упорхнула, не попрощавшись. Девушка исчезла, словно и не было ее никогда, а весь наш разговор всего лишь привиделся сумасбродному парню, частенько витающему в облаках, в поисках различных идей для своей музыки. Вот только одно обстоятельство рушило данную теорию как карточный домик – это портрет на пергаментно-желтом листе бумаги, достоверно передававший всю глубину заинтересованности модели создателем ее художественного образа.
***
Я почувствовал резкую боль в глазах, когда открыл их, отчего часто заморгал. Надо мною зависло бледное и взволнованное лицо Стаса, переменившее свое выражение на более радостное, когда я попытался что-то сказать.
– Сколько я в отключке? – я приподнялся на локтях, слегка просевших в песок.
– Всего пару минут, – сообщил мальчишка, и принялся поднимать меня на ноги, но вместо того, чтобы помочь ему в этом, я вновь рухнул на спину.
Голова кружилась, а еще в ней стоял такой гул как после чудовищной встряски, и я знал, отчего ощущал все прелести взрыва маленькой атомной станции внутри своего черепа.
– Не думал, что ты настолько безрассуден, – я услышал другой голос, и повернул голову в сторону его источника. Опершись о металлический столб, за который крепилась сетка, стоял Алик. Он крутил в руке трость, и не смотрел в мою сторону, но отчего-то казалось, это было лишь неумелым прикрытием истинного интереса к моей персоне.
