Если даже его друзья… Не нужно было смотреть, чтобы знать, как на него смотрят другие.
– Но как зритель, я могу с уверенностью сказать, что, если я в чём-то и хорош, так это в наблюдении. Сейчас в клубе полный бардак. То, что второкурсники должны быть внимательны к тому, что говорят первокурсники, – тому доказательство.
Брови Мин Сока недовольно дёрнулись.
– Эй, Хан Мару.
– Прости, но скажешь позже. Ты наверняка чувствуешь то же самое и прекрасно знаешь, что если так будет продолжаться, то клубу конец. Если ты большой поклонник клуба чаепитий, который здесь образуется, то мне нечего тебе сказать. Вы, разумеется, выступите, но это будет совершенно не та пьеса, которую вы репетировали целых три месяца. Как я уже говорил, даже обычные люди могут заметить разницу, если профессионал прекратит репетиции на три дня. Мы любители. Любители, которые отдыхали целый месяц. Вы серьёзно думаете, что чтение… Ха. Вы думаете, что читать слова из сценария – это то же самое, что и играть на сцене? Так зачем тогда вы месяц назад репетировали на сцене?
– Ты действительно…
Мин Сок попытался встать, но его остановил Чжун Хёк. Мару коротко кивнул Чжун Хёку, прежде чем продолжить.
– Я прекрасно понимаю, что вас беспокоит.
Мару посмотрел на Гын Сока. Мальчик медленно поднял голову, чувствуя на себе чужие взгляды.
– Ты вообще хочешь заниматься актёрским мастерством?
– Хочу. Разумеется.
– Этого должно быть достаточно. По крайней мере, ты говоришь, что хочешь. Хотя я не уверен, что так и есть на самом деле.
Лицо Гын Сока напряглось. Ю Рим выступила на его защиту.
– Эм… Не слишком ли ты строг? Гын Сок тоже старался. Он многое пережил. Разве ты не можешь хотя бы попытаться его поддержать?
Это было странно. Ю Рим была не из тех, кто высказывает своё мнение. Гын Сок ей нравится?
– Все его давно поддерживают, но лично я не могу утешать и подбадривать того, кто не извиняется за свои ошибки.
– Не извиняется? Но Гын Сок…
– Вы когда-нибудь слышали, чтобы он говорил «извините»? Что он говорит, когда вспоминается тот случай?
Гын Сок заговорил, когда Ю Рим замолчала.
– Я извинился. Мне было очень жаль остальных членов клуба, поэтому я продолжал…
– Перекладывать вину. Ты никогда не извинялся.
– Я?
Гын Сок смотрел вверх, казалось, не понимая, что он сделал.
– Да, что ты ошибся, потому что ребёнок заплакал. Причина твоей ошибки – это ребёнок. Но если актёр на сцене ошибается из-за зрителя, то вина лежит на актёре.
– Но я не виноват, что ребёнок заплакал.
– А почему ты потом тупо уставился на судью? Почему ты вёл себя так, будто вся пьеса закончилась из-за одной ошибки? Ты вообще помнишь, что ты сказал в ответ на реплику И Сыль?
– Н… ну…
– Даже новичок, который никогда не смотрел в сценарий, справился бы лучше тебя.
– Эй! Мару! – гневно закричала Ю Рим и сразу же отвернулась, удивлённая громкостью собственного голоса, покраснев от смущения.
Трещина. Куда бы Мару ни посмотрел, в клубе была трещина. Казалось, всё вот-вот рухнет. Атмосфера, которую второкурсники так старательно поддерживали, распадалась. Мару чувствовал, как члены клуба смотрят на него с ещё большим неодобрением. Даже второкурсники сердито смотрели на него.
Понятно. Мару был членом клуба, но не имел к этому никакого отношения.
«Я многое теряю, делая это».
Если бы не просьба Тэ Сика, если бы он не услышал, что Мисо плакала, Мару бы не стал этого делать. Но теперь он должен был довести дело до конца.
