Пой, даже если не знаешь слов - страница 27

Сначала я спрашивала у каждого встречного школьника одно и то же: “Ты знаешь Номсу Мбали?”

Я ожидала, что задам этот вопрос много десятков раз, прежде чем получу хоть один утвердительный ответ, однако, к моему удивлению, мне кивали многие.

– Да, я знаю Номсу.

– Номсу Мбали, которая ходит в школу Моррис-Исааксон? Ей семнадцать лет.

– Да, мама.

– Ты знаешь, где она сейчас?

В ответ ребята качали головой и возвращались к своим разговорам.

Я попробовала добавлять еще один вопрос: “Когда ты видел ее в последний раз?”

Какая-то девочка, нахмурившись, задумалась.

– Я видела ее сегодня утром, мама. Она раздавала студентам плакаты для демонстрации.

– А потом?

– Она одна из первых вышла из ворот после сигнала собираться, и мы все пошли за ней. После Мпути-стрит, когда к нам присоединились ребята из других школ, я ее не видела.

Я расспросила множество детей, которые вспомнили то же самое, но не нашла никого, кто видел бы Номсу после столкновения с полицией. Прошел не один час после наступления темноты, прежде чем я прекратила безумно метаться из одного места в другое и заставила себя успокоиться и подумать. С головой погрузившись в поиски Номсы, я не подумала о том, что она может уже дожидаться меня в доме Андиля.

Ну конечно, она именно там. Они ее нашли, и моя девочка ждет меня дома.

До дома Андиля я добралась примерно за час; когда я открыла калитку, мальчики выбежали мне навстречу.

– Она здесь? Вы нашли ее?

Я вбежала в дом и принялась оглядывать родных, ища свою дочь. Когда надежда ушла с лица Андиля, я все поняла. Они ее не нашли. Они ждали моего возвращения, надеялись, что я приведу Номсу с собой.

Ноги у меня подкосились, и брат подхватил меня. Линдиви омывала меня холодной водой, а я, парализованная тревогой, сидела на матрасе. Я молилась, пока она стирала с моего лица засохшую кровь. Я молилась, пока она снимала с моего тела рваную одежду и натягивала на меня, как на ребенка, свою собственную ночную рубашку – через голову, поочередно поднимая мои руки и продевая их в нужные отверстия. Горький настой, который она заварила, помог мне соскользнуть в глубокий сон без сновидений, и я обрела забвение.

Теперь я восстановила силы. Я готова.

– Говори, – прошу я. – Расскажи мне все.

Андиль прочищает горло.

– Несколько недель назад ко мне пришел Ланга. Он сказал, что его кое-что тревожит и он хочет поговорить со мной наедине.

Я кивком прошу брата продолжать.

– Номса встретила его на собрании Совета учащихся Соуэто, где он и услышал о демонстрациях протеста, которые они планировали. Номса взяла с него слово хранить тайну, но когда он услышал, сколько школьников будет вовлечено в акцию, то забеспокоился. Ланга понимал, что любая демонстрация такого масштаба поднимет на ноги полицию.

– Совет учащихся? Номса – член этого совета?

– А ты не знала? – Андиль хмурится.

– Нет. Когда она упрашивала меня отпустить ее на учебу, я взяла с нее обещание, что она не станет лезть в политику, во все эти организации. Она обещала.

– Но она каждый месяц писала тебе письма. Она ничего тебе не сообщила?

– Нет, она писала, что много учится и ей очень нравится школа. – После этих моих слов Андиль хмурится еще сильнее. – Ты хочешь сказать, bhuti[29], что она лгала мне?

Андиль вздыхает и трет подбородок.

– Номса говорила, что все тебе рассказала и что ты ей разрешила.

– Значит, она обманула. Она была членом этого совета?