Пой, даже если не знаешь слов - страница 39

Речь папаши Пита меня тогда взбесила, потому что он произнес ее в присутствии их черной служанки, Саартъе, которая кивала на все, что он говорил. Однако всем было известно, что Беккеры доверяли Саартъе дом со всем содержимым каждый раз, когда уезжали в отпуск в Дурбан. Еще она хвалилась перед всеми служанками района тем, насколько больше ей платят и как семья о ней заботится. Когда я потом заговорила об этом с Питом, он не понял, что вызвало мое недоумение. Лишь пожал плечами и сказал: “Саартъе не черномазая. Она часть наша семья”.

– Спасибо за рагу, – сказала Эдит. – Выглядит великолепно. Передай, пожалуйста, маме нашу благодарность за этот прекрасный жест.

– Ja, я передать, Tannie. Она еще говорить, что сожалеть. Они приходить на похороны, и она печь пироги на них.

Явно довольный тем, как он исполнил свой долг, Пит снова пожал руку Эдит. Потом повернулся и еле заметным кивком скомандовал своей ватаге следовать за ним.

Улица готовилась к одной из вечерних партий в крикет, уличным фонарям предстояло стать прожекторами, когда стемнеет. Железная урна встала посреди дороги вместо настоящих воротцев, и бита уже прислонилась к ней в ожидании игрока. Отвал возвышался над этой картиной, вбирая в себя свет, и казалось, что он испускает золотое сияние. Пит сбросил ботинки, стащил гольфы и начал делить мальчишек на две команды. Девочек отправили сидеть под деревьями, где они могли быть азартными наблюдательницами, криками подбадривая братьев, кузенов или мальчиков, которым втайне симпатизировали. Вратарь занял свое место за урной, и Пит взял клюшку, подав сигнал боулеру противников, что он готов к первому мячу.

Когда игра началась, я подумала, что если бы жизнь была справедливой, то на вечеринку позвали бы отца Пита, Хенни, а не моего папу, и его родители оказались бы убитыми вместо моих. Но папа и мама были правы. Жизнь несправедлива, и меня поражало, насколько все осталось таким же, как прежде. Лишь мой мир искорежило до неузнаваемости.

18 июня 1976 года

Соуэто, Йоханнесбург, Южная Африка

Уже два дня Соуэто в огне, а я все еще не знаю, где Номса, не знаю даже, жива ли она.

Сейчас пятница, стемнело, мужчины из коммуны собрались в доме Андиля, чтобы обменяться новостями. Они постарались не привлекать к себе внимания и являлись по одному, с десятиминутными перерывами. Полиция относится к собраниям нервно и не задумываясь арестует всех, кого заподозрит в проведении собрания с целью составить заговор против правительства.

Линдиви и дети ушли. Я тоже должна была бы уйти, но слишком измотана, чтобы провести вечер за беседами с семейством Линдиви в Мидоулэндс[37]. Женщине не место в комнате, полной мужчин, но они закрыли глаза на мое вторжение, потому что я – гостья в доме своего брата и потому что моя дочь – среди пропавших.

Дым кольцами поднимается из трубок, набитых табаком; кое-кто из мужчин время от времени делает глоток пива из принесенной с собой бутылки. Кислая вонь – сильнее пота – заполняет комнату; мне предложили немного пива из сорго, но от запаха umqombothi[38] к горлу подкатывает тошнота. Единственный свет исходит от трубок, кончиков сигарет и нескольких свечек, которые я зажгла в стороне от елозящих ног и жестикулирующих рук.

– Примечательно, что восстала именно молодежь, – произносит Одва в своей речитативной манере, – ведь все – для них. – Одва вырос с нами, в нашей деревне в Транскее, он обожает звук собственного голоса.