Пойдём со мной - страница 2

Сегодня на нём серая футболка, явно смоделированная лично Пашей: края верхнего выреза неровные, словно кто-то резал ткань тупыми ножницами.

– Ты же к психотерапевту ходишь? – спрашивает он, пока Асель выкладывает из рюкзака учебник.

– Психотера… – привычно хочет поправить она и осекается. – А, да, верно. Откуда знаешь?

– Это моя тётка, она с нами живёт, а на холодильнике её расписание висит.

Асель хмурится, ей не нравится эта новость. Паша это чувствует и добавляет.

– Да я только фамилию прочитал и подумал, что это ты. Она ничего не рассказывает.

– А там нечего рассказывать, понял?

– Не злись, – дёргает он её за прядь волос. – Она и со мной разговаривала, вроде помогло.

– С чего вдруг? – всё ещё дуется Асель, но любопытство пересиливает.

– Невроз вроде был, у меня отец бухарь, мама его тринадцать лет терпела, и вот только в прошлом году выгнала. Я себе тогда и татуху набил первую в честь праздника. Наша маленькая семейная революция, свержение диктатора.

– Это круто, – улыбается Асель.

– Оф корс. Пошли куда-нибудь сегодня вечером? Расскажешь тоже какую-нибудь семейную гниль, выпьем, помянем?

Асель соглашается.

Паша классный. Они покупают шесть маленьких бутылок пива в магазинчике во дворах, где не проверяют документы, и прячутся на старой детской площадке. В домике-грибе из покошенных досок с куполообразной крышей. Жара к вечеру спала, а мимо никто не ходит. Паша открывает бутылки зажигалкой и начинает рассказывать про отца.

Он бывший афганец, как пришёл с войны, так и оказался никому не нужен. Получил бронзовую медаль, две тысячи рублей ежемесячной пенсии и проездной. Начал пить, чтобы забыться, потом увлёкся. Когда родился Паша, немного пришёл в себя, но не надолго. Поколачивал мать, Пашу не трогал, пока тот не подрос и не стал вступаться. Тогда отец принял его за равного соперника, бил, закрывал в туалете на ночь, поджигал его одежду за непослушание, однажды заставил жевать сигарету, спалив, что сын покуривает. В прошлом году срезал струны с гитары Паши и пытался его задушить. Спас сосед, услышавший, как орёт от страха мать. Заявление в полиции не приняли, но мать прозрела, выгнала мужа и попросила сестру психотерапевта к ним переехать, понаблюдать за сыном. Паша стал нервным и агрессивным и никак не мог прийти в себя, пока не начал сам писать песни. Всю боль и злость вкладывал в текст и музыку, потом чувствовал себя опустошённым, но счастливым.

Асель так понравилась его откровенность, что захотелось ответить тем же. Но в их семье не случилось ничего страшнее, чем развод родителей по обоюдному согласию два года назад. Папа уехал работать на юга. Он рекламщик, а мама менеджер в «Сбере». Все довольны, всё хорошо. Рассказывает это Паше, пожимая плечами.

– А с Катей что у вас произошло? – хмурится он.

– Да ничего, я просто встала не с той ноги в тот день. Даже не помню, что ей наговорила. Она обижается?

– Ну, она тебя боится.

– Я тоже иногда себя боюсь, – усмехается Асель. – У меня проблемы со сном. Ночью снится всякая дичь, утром просыпаюсь слабая и злая. Я рассказывала это твоей тётке, подсмотри для меня, что она там понаписала?

– Да она сама тебе расскажет, когда курс закончите. Ты, главное, не ври ей, всё говори. Увидишь, всё будет супер в итоге.

– Вообще, есть кое-что, что я никому не рассказывала… – смущается Асель, покручивая в руках согнутую крышку от бутылки. – Если пообещаешь молчать, расскажу тебе.