– Ты классный, – говорит Асель, ощущая, что язык её плохо слушается. – И чего мы раньше не дружили?
Он пожимает плечами.
– Если честно, думал ты скучная. Я смотрел твои подписки в инсте, там столько мути… И фотки все отврат.
– Охренел?
– Да куда столько селфи?
– Иди к чёрту, – смеётся Асель, доставая телефон. Смотрит на свою страницу и хохочет ещё громче. – Всего-то триста пятнадцать.
Паша перебирается к ней, и вместе они чистят однотипные фотографии, смеются над её хэштегами и отписываются от популярных блогеров.
После ужина обоих клонит в сон, но им хочется ещё поболтать. С Пашей Асель спокойно и интересно, кажется, что он ходячая энциклопедия, интересуется всем подряд, а если чего-то не знает – говорит прямо и тут же лезет гуглить, приводит факты, открывая что-то новое и для себя тоже.
Ближе к двум часам Асель идёт в спальню за одеялом, Паша плетётся за ней, едва волоча ноги. Осматривается, трогает её старые игрушки на полке, трёт пьяное лицо у зеркала и замечает картину на стене в резной деревянной рамке.
– О, у нас такая же висела. Пережиток Совка, что ли?
Асель оборачивается, смотрит на поле, усыпанное разноцветными, незнакомыми цветами, и пожимает плечами.
– Кто-то подарил маме, не знаю. По-моему, красиво.
– Тебе нравится?
– Ну да, – Асель вручает Паше одеяло и становится рядом, присматриваясь к акварельным мазкам. – Смотри внимательно, здесь нет двух одинаковых цветков.
Паша щурится, подходит ближе, глаза его мечутся от одного цветка к другому.
– Кстати, да. Прикольно. Интересно, на нашей тоже так было?
– А куда она делась?
– Да не знаю я. Ладно, пошёл спать, – он оборачивается, на уставшем лице появляется озорная улыбка. – Поцелуешь?
– Иди уже отсюда, – краснея, выталкивает она его из комнаты и закрывает дверь. Высовывается и добавляет в спину удаляющейся долговязой фигуре. – Нам надо встать раньше, чем мама придёт, так что как начну будить, сразу вскакивай, понял?
– Окай, мой генерал!
***
– Мне грустно, и я не знаю причины. Её попросту нет. Иногда совсем не хочется шевелиться, разговаривать с кем-то, слушать и смотреть. Не замечаю, как течёт время. Смотрю на часы – вроде утро, смотрю через минуту – уже полдня прошло. Я не отключаюсь, но не могу чётко вспомнить, чем была занята. Недавно расплакалась, когда мама прислала фотографии из магазина и спросила, какое платье ей выбрать. Я не могла помочь, просто не в состоянии была сказать: «Вот это». И плакала. Немного легче становится, когда понимаю, что я не одна такая, не сломанная и не тронутая на всю голову. Вчера болтала с человеком, у которого в жизни случались мерзкие ситуации, похуже того, что бывало со мной. И он справился, нашёл во всём случившемся плюсы, переборол тьму внутри. Эта история меня немного вдохновила, и ночью даже не снились кошмары.
– Кто этот человек? – спрашивает психотерапевт, отвлекаясь от записей.
– Мой ровесник, – уклончиво отвечает Асель, но ёрзает в кресле перед тётей Паши.
– В начале года ты ездила в горный лагерь с победителями олимпиад, взяла два первых места по физике и математике, участвовала в конкурсе талантов от школы, пела на открытии спортивного комплекса и завела музыкальный канал на ютубе. Скажи, такая активность для тебя норма? Или это скорее исключительный период?
– Я даже не знаю.
– А если подумаешь?
– Не знаю я, – качает головой Асель. – Не могу ответить, не спрашивайте.
