Окопы и блиндажи, глядящие глазами той войны, ещё не выровнялись на лесных супесях, ещё чернели в сумерках противотанковые рвы и ровненькие, поросшие кривыми сосенками ДЗОТы возвышались то тут, то там в лесах.
Эти леса сажали пионеры на заре советской власти, в конце 20-х – начале 30-х. А в эти сумбурные годы пандемии и СВО, под шумок их продали местным «олигархам». И не только леса. Многое разграбилось и разошлось по частным рукам, пока народ не выходил из дома, боясь ковида. Теперь пандемийные косули и кабанчики представляли красивый зоопарк, непуганно топча кукурузные поля, дубравы и стрельбища пришедших на их землю пограничников. Часто городские солдатики с круглыми глазами наблюдали за обнаглевшим зверьём. Но отстреливать его было нельзя.
Свою каждодневную, муторную жизнь, с готовкой, постирушками, сном и основными занятиями, молодые бойцы никак не могли поставить на рельсы. Их все время дёргали: завтра полная боевая готовность, или отходим, или наступаем, или отходим. Это до того бесило, что молодежь уже, в общем, плюнула на то, когда ей гибнуть, завтра или через неделю, ходила стайками в магазины, ларьки и к бабкам-самогонщицам, и часто натыкалась на враждебное отношение местных парней и мужиков. Пообвыкшись и сообразив, что им крупно всем повезло, что их не отправили, например, в ДНР, где периодически шла настоящая бойня, офицеры и солдаты определились, где дешевле закупать еду, и делали хорошую выручку местным магазинам уже не один месяц.
А ещё привыкали к тому, что некоторых нужно было уговаривать, чтобы они научились попадать из автомата, например, в дерево, запускать дроны или птурить по цели. Тут было не так много инструкторов, профессиональных военных. Психика у молодёжи сдавала, но их постепенно обтачивали, обрабатывали, успокаивали, загоняли в рамки. И критически не хватало тех, кто мог бы чётко и ясно объяснить смысл их столь долгого «сидения на Ломовой».
Наша армия, сосредоточенная, но не особо подготовленная, очень отличалась от украинских военных, которым не надо было объяснять, за что они воюют. И почему у них такое отличное западное вооружение. Они были экипированы и обучены, с ними занимались много лет, их готовили жечь землю. Наши не были готовы жечь землю, они верили, что победят, и веру в Победу хранили свято даже тогда, когда их встречали огнём минометов и САУ, когда их убивали дронами и минами и просто стреляли, глядя в глаза.
Но всё-таки, жизнь есть жизнь, и никто не отрицал, что бывало всякое. Были и те, кто убегал. А были те, кто ловил ДРГ и чуял предателей на расстоянии. Но это всё называли «раскачка»: не начав военных действий, никаких действий, пограничники устали и вымотались за год.
Тайно приезжали добрые люди на машинах, привозили всё: от горячих вареников до одеял. По пятницам навещал пограничников грузовик от местного фермера, грузил тюки с бельем и грязной одеждой и увозил в посёлок, в детсад, а возвращал бойцам чистое, сложенное заботливыми руками «мамок».
Так, всем миром, помогали «сидящим», которые не могли пока ни защищать, ни нападать. Приказа не было.
Но летом начались сильные, почти ежедневные обстрелы с той стороны. В хаты и сараи приграничных сёл попадали снаряды, попадали и в колонны с техникой, стягивающейся со стороны России, и в палатки, и куда угодно. Хохлы, видимо, разжившись новым тяжёлым дальнобойным вооружением РСЗО попадали по мирным.
