Группа Ивана причудливыми зигзагами двигалась к месту дислокации Змея Горыныча. Илья вёл уверенно, без колебаний выбирая тропу. Осколок тоже подтверждал правильность направления.
– Далеко ещё? – пропыхтела Рогнеда, сильно притомившаяся за четыре часа, миновавшие с последнего привала.
Ей было нелегко держать темп: попадать след-в-след удавалось с трудом, ибо мужчины шли слишком размашистым шагом. Приходилось семенить, что приводило к неоднократным проваливаниям в болото по самые… ну, в общем, мужчинам по пояс.
Илья отрицательно мотнул белобрысой головой:
– Не! Во-он ту сосну видишь? Тама он, на поляне.
Упомянутая сосна возвышалась на довольно большом островке в паре километров на север, но до неё пришлось добираться более часу. Потому, что кружным путём. Волк приказал всем оставаться на месте и осторожно зазмеился сквозь высокую траву. Иван стоял с Атасом наизготовку. Илья – с суковатой полутораметровой дубиной, вырубленной накануне из комля молодого дуба. Иван попытался её поднять, но только и смог, что оторвать от земли. Юный же богатырь легко вертел её одной рукой.
Минут через пятнадцать до них донесся голос Волка:
– Идите сюда!
Все трое (четверо, если считать Осколка в коробе) поспешили на зов.
На поляне они увидели подобие шалаша из которого периодически выпархивали небольшие клубы дыма, а при звуке шагов затем высунулась голова на длинной худой шее.
– Как поживаешь, уважаемый? – вежливо поздоровался Иван, – По добру ли, по здорову?
На инструктаже ему рекомендовали называть ящера уклончиво и безлично, чтобы не обидеть нечаянно. Мало ли, как он сам себя называет?
В ответ сначала раздался кашель.
– По добру, да не по здорову, – хрипло, с одышкой, ответил легендарный монстр и снова закашлялся.
Зашуршали раздвигаемые ветки, и он вылез на поляну. Был он тощий, аж все рёбра торчали сквозь шкуру. Сложенные на спине крылья были покрыты какими-то лишаями. Все четыре лапы дрожали и подгибались. А ещё от него воняло, как от падали.
«Болеет животное!» – растерянно сообразил Иван, стараясь дышать ртом.
– Главный кто? – требовательно пыхнул дымом реликт.
– Я… Курсант второй роты третьего курса Ленинградского имени Василия Ивановича Чапаева ордена Боевого Красного Знамени Высшего Командного Стрелецкого Училища Царевич Иван!
– Ага… А я – Замей Горюнич. Фамилия такая.
«Из белорусов, что ли?» – прикинул Иван, но тут же отверг эту догадку, как сомнительную.
– Значит, так, курсант Царевич, – продолжал Замей, – Смекаю я, что не просто так ты здесь со своей командой оказался.
– Да мы, это… – сбивчиво забормотал Иван, – Мимо шли… гуляли, типа…
– Ой, вот только не надо врать! Меня вы искали, вон, у вас и знакомый камень говорящий в суме, и белобрысый, с которым мы намедни встречались.
Замей тяжело вздохнул, выпустив облачко вонючего дыма:
– Короче, сдаюсь! Тащите меня к своему начальству… Может, вылечат, а то болею я шибко.
– А чем? – полюбопытствовала Рогнеда, храбро высунувшись из-за Ивановой спины.
– Эх, кабы знать, чем! Всё уже перепробовал, ничего не помогает… – понурился ящер.
– Ничего, в городе разберутся! – обнадёжила его Рогнеда, – Советская медицина лучшая в мире, потому, что бесплатная.
Волк приблизился и обнюхал больного.
– Точно сказать не могу, но налицо нарушение обмена веществ! Дай ему Мёртвой Воды, Ваня.
– А сколько?
– Ну… сто граммов!
Взяв налитый в кружку медицинский напиток Замей принюхался:
