Не опираться, а поддерживать. Вот то, что не мстит.
Только приговоренный к смерти может смотреть на людей свысока.
Есть очень умные люди, которые очень просты, и очень неумные люди, которые очень сложны.
Любовь – это когда мужчина становится ребенком, а женщина – матерью.
Бывают истории людей, как истории болезней: поболел, поболел и умер.
Каждый рассказ, самый маленький, должен быть не меньше фильма по событиям.
Самое интересное и загадочное явление в мире – ты сам. Так зачем отвлекаться?
Все почему-то убеждены в том, что если Чехов выдавил из себя раба, то он сделал это за всех.
Набитые рабами, едут люди.
В прозе самое драгоценное – интонация, а самое дорогое – новое знание.
Мы шутим с мухами, курами, рыбками. А они шутить не могут. Мы для них – сверхпонятие. И с нами кто-то шутит?
Россия – это шкатулка, из которой выскакивает то Достоевский, то Ленин, то Распутин, то патриарх Тихон. И никто не знает, что там внутри и кто следующий.
Все люди добры, пока это им ничего не стоит.
Поэт должен каждый миг выворачивать мир наизнанку, но не забывать возвращать его в нормальное состояние.
Для человека необычайным счастьем было бы убедиться в существовании управляющих сил. Но когда он узнал бы, что и там необычайным счастьем было бы и т. д., то он уже точно сошел бы с ума от бесконечной лестницы вечности.
Русская литература до Чехова была диковатой, а после гражданской войны – придурковатой.
Большевизм привело к власти общество. Встал Ленин и сказал: «Есть такая партия!»
Все обернулись в недоумении, почесали затылки и подумали: «А чем чёрт не шутит?»
Чёрт не шутил.
Реально все, в том числе самые невероятные фантазии. Тем более что фантазии имеют свои границы, не такие уж и отдаленные. Всё, что можно вообразить – существует.
Читая чужие стихи подряд как бы идешь вдоль улицы и заглядываешь в окна. Иногда такое увидишь…
Народ хороший, но Господь не дает ему хороших начальников.
Писать прозу очень просто: надо вовремя описание прерывать действием.
Всякая сытость, благополучие неизбежно порождают гниль.
Так есть, так было и будет, но я никогда не поверю в то, что так должно быть.
Неистовство – предмет трагедии, упрямство – комедии. Если принцип не соблюдён, выходит мелодрама.
Самая мощная, интенсивная ненависть – к железнодорожным кассирам.
От Мецената до Герострата значительно ближе, чем кажется.
Когда пишешь или говоришь, часто ориентируешься на самых тупых, тогда как надо – наоборот.
В каждое время современники считали свои суждения, в отличие от прошлых времен, совсем уж безупречными. Вот только, казалось им, само время мелковато для их крупных суждений о нём.
Толпа питается несчастьем. Великие актеры знали это и перед выходом на сцену делали ей этот взнос, теряя сознание или иным способом страдая.
Нетерпимость начинается там, где кончается порода.
Показатель отличной формы – это когда пишешь о чернильнице и выходит рассказ «Чернильница».
Рука успевает за мыслью только в записи афоризмов и анекдотов.
– Что-то случилось, – говорит китаец через триста лет после Чингисхана.
– Нет. Ничего, – отвечает индус через пятьсот.
