– Сколько у вас здесь акров? – спросил молодой человек.
– Шестьдесят три.
– Похоже, вы все как следует промерили, а? – Райннон опять промолчал. – Тяжелая работа, – посочувствовал Чарли Ди. – Надо разбираться в геометрии и все такое, чтобы мерить землю. У меня нелады с математикой. Ничего не понимаю. Алгебра меня доконала!
Он громко засмеялся, как смеются молодые люди над своими бессмысленными замечаниями.
– Я слишком занят, – сказал Райннон. – Мне надо работать.
– Работать? – воскликнул Чарли Ди. – Ночью? Как вам это удается?
– Когда строишь себе дом, надо много вкалывать, – объяснил Райннон, поднимаясь на ноги.
Он ждал, что гость уйдет, но тот, однако, не встал, а спросил с изматывающим любопытством:
– Что вы делаете так поздно?
– Работаю в кузнице, – коротко ответил Райннон. – Мне надо идти.
– Пойду с вами и посмотрю, что это вы делаете, – решил Чарли Ди. – Всегда любил кузницы.
– Там дымно. Может, вам лучше вернуться домой? Уже поздно, – мягко настаивал Райннон.
– У нас в доме на это не обращают внимания. Если опоздал на ужин, всегда найдется чего перекусить. К тому же не хочу возвращаться так быстро. Старик велел, чтобы я с вами увиделся и поговорил. Он хочет подружиться со всеми новыми поселенцами. Он дружелюбный мужик, мой отец, не гордый. Знаете, как некоторые. Они делают деньги и смотрят на всех свысока.
Пока они шли к кузнице, парень продолжал без умолку болтать.
– Он просто садится на коня и ездит по окрестностям, как все остальные. Корова только отелится, а мы уже знаем. Весной ни одна травинка не вырастет без его ведома. Он все видит. Сказал, чтобы я поехал и познакомился с вами.
Райннон улыбнулся про себя. Но он решил держаться. Может, это просто болтливость, свойственная юности, а может, у Чарли Ди не в порядке голова. В любом случае, он должен привыкнуть, что на ранчо будут наведываться незнакомые люди. На Западе нельзя жить отшельником и процветать. Вес общественного мнения иногда требует сноса даже самых потайных стен.
Семья Ди, похоже, когда-то владела большей частью этого района и все еще рассматривала себя как своего рода повелителей. И хотя это отношение достаточно раздражало, все же для беглого преступника лучше не иметь никаких врагов, даже самых смиренных, не говоря уж о хозяевах земли.
Поэтому он волей-неволей стал смотреть на Чарли Ди благодушнее и повел за собой в темный сарай.
Он не долго оставался темным. Первый легкий дымок от клочка бумаги скоро превратился в облако, выплывающее из двери или завивающееся на стропилах, а из горна, пульсируя, била яростная струя пламени. Ее закрыли. Поднялся едкий угольный дым, но мощное дыхание мехов разожгло огонь. Он стал шире, он стал глубже, он мрачно загудел, и скоро Райннон смог положить в него кусок железа.
– Постойте там и отдохните, – сказал Чарли Ди. – Я поработаю на мехах. И, если хотите, подержу поковку. Я умею держать и поворачивать. Мне часто приходилось это делать. Мне нравится.
Райннон ничего не ответил, но отошел к наковальне. Он не мог понять, чего хочет. Он привык и держать заготовку, и работать двенадцатифунтовым молотом. Ему нужно было занять обе руки. Эннен взял шестнадцатифунтовый молот, к которому прибавил два или три фунта свинца, и несколько раз махнул им, стараясь привыкнуть к балансировке. Потом переставил лампу, чтобы лучше осветить наковальню.
Тем временем он не спускал глаз с Чарли Ди и заметил, что тот раздувает пламя правильно и сноровисто подбрасывает уголь. Пламя жарко горело, и через некоторое время Чарли соскреб верхний слой угля и позвал:
