Вик встал, все так же лениво щурясь на яркое солнце, потянулся. Какой все-таки кайф жить одному – можно спать хоть нагишом! И в одних трусах шарахаться по квартире.
Он уже привык считать эту квартиру своей, хотя это было не так. Жилплощадь – ничего особенного, обыкновенная панельная «однешка», принадлежала тете Боре, сестре отца. Тетя Боря, в миру – Борислава Викторовна, работала управляющей ресторана, и на одном из профильных слетов-форумов тружеников ресторанного дела познакомилась с итальянским коллегой. И спустя три месяца укатила к своему Бальдассаре в Геную, чтобы помогать ему там в его собственном ресторанном бизнесе, тем самым изумив до крайности брата и двух взрослых детей. Дети, имевшие свою весьма бурную жизнь – Вовка мотался по всему свету, Мила была занята воспитанием своих двух детей, отпирались от обязанности присматривать за квартирой матери, дружно заявив, что им не досуг, и пусть продает, раз решила сменить наш каравай на фокаччу. Тетушка квартиру отказывалась продавать категорически, и тут Вик предложил свою скромную кандидатуру, дабы караулить жилплощадь.
Отец изумленно хмыкнул, мать раастроилась: «Витенька, тебе плохо дома?!». Потом было три месяца нешуточных баталий, в течение которых он доказывал необходимость в отдельном жилье и собственную способность жить самостоятельно. И в итоге… Все-таки, у него мировой батя!
Ему позволили жить одному, в квартире тетки. И… кто бы знал, как Вик был счастлив!
Он очень любил родителей. Действительно любил, но… Его матери, с ее энергией, и троих детей было бы мало, чтобы ее должным образом расходовать. А тут все досталось одному Вику. Он завидовал девчонкам Соловьевым – их было целых трое. У него, конечно, был почти как брат родной Ник, но это было не совсем то… Он просил братика – на день рождения, на Новый год. Потом перестал, понял – бесполезно.
Когда он стал достаточно взрослым, отец объяснил – почему. Когда Вику было три, он этого не помнит – у матери случился выкидыш. Потом, когда ему было пять, он это смутно помнит, что мамы пары дней не было, а потом она была грустная-грустная, - еще один. А потом отец сказал – хватит. Испугался. Как он рассказал Вику тогда, у мамы слишком плохая наследственность, и ее собственная мать, бабушка Люба, которую Вик никогда и не видел, умерла именно из-за безуспешных попыток родить второго ребенка. Отец не стал рисковать. Сказал – у нас есть ты, и на том спасибо.
В общем, как бы он ни любил родителей, одному жить было нереально кайфово. Как же ему этого не хватало – самостоятельности, жизненного пространства, свободы! Первое время мать чуть ли ежедневно приезжала – проинспектировать холодильник, произвести влажную уборку. Вик не знал, как с этим бороться, чтобы не обидеть матушку. А потом его осенило. Он, сцуко, гений! И на ближайший праздник – Новый год подвернулся очень кстати! – он подарил матери Глафиру. Рыжего щенка таксы. Отец посмеялся, мать охнула: «Виктор, так нельзя!». А потом… потом его оставили в покое!
Правда, вскоре отец пригрозил лишить Вика наследства, потому что Глафира страсть как полюбила его обувь. Нет, у таксы определенно оказался хороший вкус – скорее, гастрономический, видимо, кожа на итальянских туфлях ручной работы была отличной выделки, да и подошву приятно погрызть. Но отец был недоволен – денег ему, видите ли, жаль, да и по ноге те две пары туфель сидели отлично.
