– Мерзавец, тварь, выродок, – плевался оскорблениями колдун, комкая в кулаке записку пленника. Затем он развернулся, так что полы его черной накидки взметнулись подобно крыльям летучей мыши и, громко чеканя шаг, устремился к выходу в конце коридора.
Возможно, колдун отправился к начальнику тюрьмы, чтобы выкупить заключенного и заменить топор палача рабскими оковами. Однако с той же долей вероятности он мог возвращаться сейчас домой, бросив ненавистного врага гнить в подземелье в ожидании казни. Оба варианта были не исключены. Все зависело от того, поверил ему желтоглазый или нет.
Со вздохом Илриан опустился в гнилую солому и откинулся затылком на стену. От неровной каменной кладки шел сырой, могильный холод, он обжигал спину, но был даже приятен. Из-за сломанных костей руки у пленника, похоже, поднялся жар, и пылающее тело нуждалось в том, чтобы его остудили. Не имея иного способа сбить лихорадку, Илриан прижался к стене плотнее, впитывая в себя ее ледяное дыхание и чувствуя какое-никакое облегчение.
Он ждал. Прислушивался к непривычной тишине, повисшей в подземелье после смерти старика-безумца. К каждому скрипу и шороху. Не раздадутся ли в конце коридора шаги? Не лязгнет ли, отворяясь, дверь, ведущая в эту часть темницы? Не забренчат ли доспехи стражников, идущих сюда, чтобы выпустить его на свободу?
Илриан не хотел тешить себя надеждой, но это чувство оказалось живучим, как сорняк. Его никак не удавалось изничтожить до конца.
Он считал секунды.
Сколько времени нужно, чтобы найти начальника тюрьмы и договориться с ним о судьбе узника? А чтобы уладить все формальности, заполнить бумаги, собрать нужные печати и подписи?
Сейчас ночь. Возможно, дело не сдвинется с мертвой точки до самого утра, так что даже спустя пять часов после ухода желтоглазого мага отчаиваться рано, верно?
Илриан не заметил, как задремал, уронив голову на грудь. Последняя мысль, мелькнувшая в его угасающем сознании, была: «Восемнадцать тысяч триста шестьдесят пять».
А утром за ним пришли.
Он дождался!
Заслышав тяжелую поступь охранников, Илриан поднялся на ноги. И тут же его качнуло в сторону. А потом тюремную тишину взорвал приступ кашля.
Грудь горела огнем, словно его магический дар рвался наружу сквозь мясо плоти и кости ребер. Согнувшись пополам, он снова и снова издавал эти мерзкие лающие звуки, бритвами скребущие горло.
Но вот ему полегчало. Он выпрямился, утирая здоровой рукой пот со лба.
В камеру, поигрывая связкой ключей, вошел тучный надзиратель. Еще двое с дубинками наготове маячили снаружи у открытой двери.
– Эй ты, животное, без глупостей! – каркнул один из них глухим голосом пропойцы.
Илриан улыбнулся. Это был не его привычный злобный оскал, не ухмылка, насквозь пропитанная презрением, а настоящая искренняя улыбка. Сегодня глупые человечки боялись его совершенно напрасно. Его план удался! Колдун ему поверил! Илриан предвкушал встречу с истинной, поэтому до поры до времени собирался быть паинькой.
Без всяких проблем он позволил застегнуть на себе тяжелые наручи, затем спокойно дождался, пока с него снимут цепь, и под конвоем покинул ненавистную камеру.
Они двинулись по коридору. На выход. К свободе.
Каждый шаг давался узнику с трудом, его трясло, пол казался палубой корабля, глухие стены и решетки камер плавали в тумане, но, следуя за своими провожатыми, Илриан улыбался до ушей.
