Охотник шмыгнул носом и поднял взгляд на собеседника.
– Наливай!
Хозяин опрокинул свой бокал в провал капюшона и следом поднёс к нему печенье с блюда. Бадвард видел, как оно прямо в воздухе рассыпается на крошки, которые тонким потоком бесследно исчезают в бездонной темноте головного убора духа.
– А чего это ты в один капюшон закусываешь? – поинтересовался охотник.
– Потому что ты не можешь употреблять пищу нашего мира. Она губительна для тебя. Пока что.
Жнец снова наполнил кубки и поднял свой.
– За твоё здоровье пить бессмысленно. Тогда за гостеприимство, – сказал охотник и выпил.
От вина слабость тяжёлой волной разлилась по телу, и в затылке сдавило так, что Бадвард невольно уронил голову на грудь. Даже упёрся ладонями в стол, чтобы не упасть. Когда вихрь головокружения немного утих, он потёр лицо руками и поднял взгляд на собеседника. Тот без единого хруста поглощал единорогов одного за другим.
– Нутк, – оказалось, что язык уже слушается гораздо хуже, чем охотник предполагал. Прокашлявшись, он предпринял новую попытку, – так, чем, говоришь, ты здесь занимаешься?
– Мы встречаем смертных на границе миров. Следим, чтобы они успешно завершали свой земной путь. Приносили из бренного мира крупицы драгоценного знания о жизни.
– Что тебя интересует? Давай расскажу.
– Всему свой срок, – наставительно пророкотал Жнец.
– Да брось, всё равно же сидим и ничего не делаем, – отмахнулся Бадвард и осмотрелся. – А что у тебя за отметины на стене?
Он кивнул на стройные ряды засечек, сделанных прямо по камню вокруг камина. Их было много. Очень много.
– Веду счёт, – скупо пояснил хозяин.
Он разлил вино по бокалам и, опустошив свой, стал терпеливо ждать, пока человек на другом конце стола справится с эффектом от выпитого. На этот раз Бадварду потребовалось куда больше времени.
– Раз ты сам предложил, – произнёс Пожинатель душ, – ответь, почему ты пришёл за Элизабет Рейнхарт?
– За кем? – нахмурился Бадвард, безуспешно пытаясь занюхать напиток рукавом собственной рубашки.
– Рыжеволосая девушка. В определённых случаях называется чужим именем. Марикой.
Охотник прищурился. Затуманенная хмелем голова отказывалась с ним сотрудничать.
– А! Лиса, – наконец, справился он. Ухмыльнувшись, потёр переносицу. –
Элизабет, значит. Хм. Что ж ты палишь чужие пароли-явки?
Возникла пауза. Жнец поднял костлявую руку, и на конце его пальца вспыхнул бледный огонёк.
– Пароли, записанные на бумаге, горят. Но как можно спалить то, что лишь сказано? – пророкотал он медленно. – Смысл твоих слов ускользает.
– Тебе не понять нашей сути, – довольно ввернул Бадвард.
– Подлинно. И нам неясна причина, по которой ты решился рискнуть собственной жизнью.
– Да как те сказать, – охотник задумчиво покрутил в пальцах кубок. – Понимаешь, губы.
– Губы?
– Они у неё… – Бадвард помассировал виски, готовясь к изложению мысли, – короче… видел бы ты, как она их облизывает, не спрашивал бы.
– Почему?
– Приятель, по тому, как женщина облизывает губы, можно многое о ней сказать.
– Воистину?
– Точно те говорю. Моя теория ещё ни разу не подводила.
– Интересно.
– Могу рассказать. Но сначала выпьем. Наливай за знакомство!
– Если ещё выпьем, наша беседа вряд ли продолжится, – предупредил Жнец.
– Накатило, – с пониманием кивнул Бадвард.
– Нет, речь о тебе.
– А я в порядке. Чего ждём? Мне ещё побрякушку идти искать!
Получив свой кубок полным, охотник без промедления выпил вино и с закрытыми глазами откинулся на спинку стула. Он уже не пытался сопротивляться хмелю и просто ждал, пока обжигающая буря в теле уляжется.
