В месяц ухода из гнёзд молодых кайр Матыхлюк незаметно повзрослел. Мог, как и прежде, носиться по стойбищу, смеяться над сказками Анипы, но теперь много времени проводил с охотниками и, подражая Илютаку, выглядел до смешного серьёзным. На днях папа дал ему охотничий ремень с точильным камнем, мотком жильных верёвочек и двумя ножами: первый побольше – деревянный, второй поменьше – каменный. Матыхлюк ходил гордый, не выпускал из рук закидушку с крупными моржовыми зубами и норовил показаться всем в Нунаваке в своём охотничьем обличии. По вечерам Утатаун брал сына на лежанку и рассказывал ему, как поймать морского зайца, как подловить нерпу и загарпунить плывущего моржа. Обещал в месяц белого тумана взять Матыхлюка с собой на лёд и помочь ему добыть первого зверя. Анипа, сидя с мамой на полу, прислушивалась к их разговору. Знала, что её на лёд не позовут, но довольствовалась и тем, что воображала себя охотницей, способной следовать наставлениям Утатауна.
– Когда подплыл, за копьё не хватайся, – поучал папа. – Ранишь моржа, он нырнёт, потом не найдёшь. А если убьёшь – потонет. Что летом, что зимой моржовая туша на воде не держится. Для начала его надо загарпунить. В одной руке – гарпун, в другой – верёвка. Только издалека не бросай, иначе не проткнёшь. Тут сила нужна, шкура-то крепкая.
Матыхлюк повторял за Утатауном. Не сходя с лежанки, изображал, как охотится из лодки, и злился, если в чём-то ошибался, отчего волновался и ошибался вновь. Анипа посмеивалась над братом. Иногда, чтобы позлить его, наперёд отвечала на папины вопросы. Утатаун не обращал на дочь внимания, а Матыхлюк аж пыхтел от недовольства.
Анипа прежде видела, как Илютак готовится к выходу в море, и не меньше брата знала об охотничьей утвари. Могла показать, где у гарпуна древко, вырезанное из ветви плавникового дерева, где костяные головка и колок, а где наконечник из моржового клыка, хорошенько размягчённого в моче и затем обтёсанного до тонких кромок. Анипа слушала, как папа учит Матыхлюка в землянке, подглядывала за ними, когда они выходили к летнему очагу, и вскоре поняла, что наконечник на колке сидит свободно, может ненароком отвалиться, поэтому привязанную к нему верёвку держат с натяжением. Когда же охотник бьёт моржа, гарпун рассекает его шкуру, и тут важно вовремя дёрнуть за верёвку: древко отвалится и упадёт в воду а наконечник повернётся внутри моржовой туши, намертво застрянет в ране и не выскочит, как бы морж ни крутился, между тем другой конец верёвки останется привязанным к нерпичьему поплавку. Двух поплавков достаточно, чтобы удержать зверя, не дать тому уйти под воду. И когда зверь загарпунен, приходит очередь добойного копья.
– Добить моржа трудно, – говорил Утатаун. – Они лодку прокусит, и человека подранит. Опасайся его клыков, даже когда думаешь, что убил. Лучше стукни по голове камнем. А если действительно убил, надрежь ему шею, и надуй, как надувают поплавок, и веди до берега.
Утатаун отдал сыну старый гарпун, и Матыхлюк спускался к заброшенным землянкам в подножии стойбищного холма – там бил вырезанную из земли и уложенную на камень дернину. Илютак или Акива изредка останавливались понаблюдать за ним. Отвлекались от своих дел и поправляли его неточные движения, показывали, как именно держать верёвку и когда её дёргать, чтобы повернуть высвободившийся наконечник. Анипа просила у брата гарпун – ей и самой хотелось проткнуть парочку воображаемых моржей. Матыхлюк с криком прогонял сестру, а потом, счастливый, прибегал к ней, чтобы похвастать мозолями, оставленными шершавым древком на его ладонях.
