– А что ты умеешь делать?
– Да практически ничего, воевать только… – немного подумав, ответил контуженый.
– Тогда пошли со мной устраиваться на работу, в морге сильные санитары всегда нужны, чтобы перетаскивать трупы с места на место, и платят неслабо, – предложил ему Кеша.
– Я вообще-то брезгливый и трупов боюсь, но можно попробовать, в окопах на всякое насмотрелся, может, и там привыкну. Хотя навряд ли возьмут, у меня и паспорта-то нет, привезли меня с передовой в госпиталь, без сознания и без документов, а когда я пришёл в себя, то ничего и не смог вспомнить – видимо, последствия контузии. Положили меня на койку, где до меня лежал солдат Петухов, который скончался от ран незадолго до этого, вот главврач и приказал оформить меня временно Петуховым, чтобы на довольствие неизвестного не ставить, но пока лечился, никто за мной не пришёл, а я ничего так и не смог вспомнить. Вот так и остался Петуховым. В госпитале при выписке мне выдали справку о том, что я, солдат Петухов, проходил лечение после ранения, чтобы я мог получить новый паспорт и военный билет взамен утраченных в бою, вот и иду в город оформляться в паспортный отдел, ну и становиться на военный учёт, наверное. Хотя не знаю, выдадут ли, начнут, наверное, запросы слать по месту жительства, а я там никогда и не был…
– Я думаю, санитаром в морг тебя и без паспорта возьмут, а там поработаешь с месячишко, может быть, вспомнишь, кто ты и откуда, – убедил его Кеша.
Так, переговариваясь, они шли до города пешком, а редкие попутки не решались останавливаться при виде двух странных бродяг, похожих на грабителей.
– Послушай, Кеша, почему здесь такси не ходят? – спросил Петухов, когда они дошли до окраины города.
– Все такси задействованы на вывозке из города мусора, пассажиров временно не возят, а мусоровозы ушли на передовые позиции с антисептиком.
Ещё через час путники наконец дотащились до двухэтажного деревянного дома, где раньше жила тётя Кеши. Новый владелец дома пошарил в карманах своих кожаных штанов, вытащил длинный ключ, как фокусник, и важно отпер обитую войлоком дверь квартиры на первом этаже. В нос ударил затхлый запах гнилья, тухлятины и застойных нечистот. Маленькая прихожая была заставлена обувью, а на крючках висели плащи, куртки, сумки и зонтик. В тесной кухоньке едва вмещались кухонный стол, старый рычащий холодильник и две табуретки, а на стене над столом висела репродукция картины натюрморта с куском арбуза и кистью винограда, и она так была засижена мухами, что казалось, будто все уличные мухи с удовольствием наслаждались произведением искусства неизвестного автора. Единственная комната была заставлена старой мебелью, завалена всевозможным барахлом и тряпьём, над продавленным диваном висел тряпочный коврик с изображением толстой русалки, которая лежала на берегу зелёного омута, томно закатив глаза и бесстыже выпятив арбузные груди. Старые обои на стенах были неопределённого цвета и рисунка и кое-где отвалились от стен, а на окнах висели серого цвета занавески из белой когда-то тюли. В туалетной комнате пахло плесенью и дерьмом, чугунная ванна была окрашена грязно-рыжим цветом по сливное отверстие, а верхняя часть её почему-то оставалась белой.
– Это тётя воду в ней отстаивала, – как бы оправдываясь, сказал Кеша, заглянув ему через плечо. – Воду часто отключают, а когда опять дают, то она течёт рыжая.
