Еще пару ударов, благо, что не головой, и, кажется, поток успокоился. Эва сделала титаническое усилие, чтобы всплыть вновь, но тяжелая обувь не позволила. Хорошенько напитавшись, кроссовки утягивали вниз, к смерти. Один скинут, но сбросить второй, где были спрятаны папины листки, не позволила Эвина дурость. Она боролась сама с собой и глупыми предрассудками, что, если листочки потерять, то она потеряет связь с отцом, которую чувствует, когда просто на них смотрит. Ведь она верила, что дорогие человеку вещи хранят не только память о нем, но и содержат частичку души.
Эве очень хотелось завыть и заплакать, хотелось, чтобы у нее никогда не было глупого выбора, но в итоге ей пришлось сдаться, жажда жизни победила, и Эванжелина свободной ногой скинула кроссовок, а в следующее мгновение поняла, что она вновь в свободном падении водопада.
Краски померкли, и полуживую Эву вышвырнуло на берег.
***
От мерзостного ощущения Эва резко открыла глаза и схватила за тонкую кожистую шею тварь, которая сначала просто облизывала ее лицо, вызывая не самые приятные ощущения, а после вообще вознамерилось отгрызть нос.
Зверь истошно взвыл и попытался вырваться. Эва, силы которой были на исходе, разжала пальцы, но тут же об этом пожалела. Тварь, явная не понимающая намеков, злобно оскалилась, вытянув морду, похожую на крысиную, стала медленно обходить Эву, пытаясь напасть со спины.
Эва тревожно следила за животным, не понимая, как такая мерзость могла получиться. Тело, напоминая небольшую лохматую собаку, тяжело сокращалось, как будто животному было трудно дышать. Хвоста не было, что очевидно сказывалось на равновесии твари, а жилистые лапы с длиннющими кривыми ногтями при каждом шаге нервно загребали землю.
Эванжелина уже шарила в поисках чего-нибудь увесистого. И до того, как мерзость, капая голодной слюной, вновь на нее набросилась, прицельно метнула в неё камень. Но не тут-то было, видать зверь настолько оголодал, что не намеревался так легко сдаваться , резко кинулся на Эву.
Она вскрикнула, упала на спину, закрывая лицо руками. Маленькие, налитые кровью глазки смотрели с дикостью, узкая пасть с трудом вмещала в себе кривые, обломанные зубы.
– Пошло вон, мерзкое отродье!
Но животное обезумело, не добравшись до шеи, стало рвать руку.
Острая боль отдавалась раскатами во всем девичьем теле. В глазах потемнело, а адреналин, разгоняющий кровь, создавал такой шумовой поток, что казалось, мир вокруг угас. Силы покидали, но воля к жизни росла. Не для того Эва пережила водопад и боролась с водяной стихией, чтобы сейчас закончить жизнь в пасти у какой-то мерзости. Высвободив целую руку, Эва вновь нащупала камень и со всей дури впечатала в крысиную морду, отчаянно и дико заорав.
– Сдохни! Сдохни! Сдохни!
С третьего удара тварь покачнулась, выпуская из захвата кисть. Помчалась прочь и юркнула за кучу вонючего мусора.
– Давай топай, а то не ты, а я тобой закушу, дьявольское отродье!
Понимая, что больше ей ничего не угрожает, Эва, которая до этого наполовину была в воде, выползла на сушу. Закусила губу, чтобы не взвыть от боли, видя один положительный момент в этой ситуации, а нет, два: сбежала от трапперов и напилась на полжизни вперед.
Еще не понимая, где она оказалась, попыталась подняться, но рука требовала внимания, так же, как открывшаяся рана на бедре. Спуск по руслу реки теперь не останется легким воспоминанием. Оторвав от своего платья кусок, Эванжелина туго перевязала руку, а после и бедро, радуясь, что рана оказалась с ровными краями.
