Но не стоит впадать по этому прозаическому поводу в меланхолию. То, что мы живем, ищем друг друга, любим и соединяемся, руководствуясь природным инстинктом, совершенно не умаляет красоты наших чувств. Инстинкты подобны, а вот сами чувства и формы проявления чувств строго индивидуальны. Можете считать, что всем нам выдают один и тот же отрез ткани, из которого каждый шьет индивидуальный, по собственным моделям и лекалам наряд. Кто‑то на скорую нитку и попроще, кто‑то покрепче и поэлегантней.
В доказательство своего утверждения об общей для всех подоплеке чувств и индивидуальности их проявления, приведу пример из военных времен. Почему военных? Потому что в период войн наблюдается наибольшая изоляция одного пола от другого. Сконцентрированным в прифронтовой полосе и по той причине лишенным выбора мужчинам приходится любить тех представительниц прекрасного пола, которые потенциально достижимы. Например, военнообязанных женщин, находящихся с ними на и вблизи передовой: санитарок, медсестер, телефонисток, прачек и пр. Их мужчины и любят.
Только не надо опошлять. Действительно любят. По‑настоящему. Примерно так, как живописуют в любовных романах. То есть самозабвенно, самоотречение и почти всегда без взаимности и даже без надежд на взаимность. По причине того, что невозможно рассчитывать на ответные чувства, когда на руку и сердце одной‑единственной санитарки приходится сто претендентов!
И тем не менее эти не имеющие никаких шансов на признание мужчины продолжали тайно и издалека обожать свою, одну на всех избранницу. Не на словах обожать – на деле. Потому что жизнь готовы были за нее отдать. И отдавали, прикрывая ее своим телом от пуль и осколков. Кто из нынешних самых страстных кавалеров способен ради своей пассии пожертвовать жизнью?
Потом войны заканчивались и фронтовики разъезжались по домам. Видели вокруг себя великое множество гражданских женщин. И вдруг понимали, что санитарки, в которых они были влюблены и которых считали красавицами, в общем‑то, обыкновенные и даже не сказать, что особо симпатичные женщины. И совершенно непонятно, отчего они целыми ротами по ним сохли.
А на самом деле понятно. Выбора у мужиков на фронте не было. А желание любить было. И концентрировалось оно на единственных бывших вблизи окопов претендентках. На тех, показавшихся раскрасавицами санитарках.
Любой психолог докажет вам как дважды два, что несколько мужчин и женщин, потерпевших кораблекрушение и оказавшихся на необитаемом острове, непременно проиграют на своей островной сцене всю известную мировую любовную классику. То есть будут влюбляться и страдать друг по другу, будут ревновать и изменять, будут создавать семьи и разводиться и даже накладывать на себя или на соперника руки по поводу неразделенной любви. Причем все это они будут делать с величайшим энтузиазмом и пылом, даже если до того ненавидели друг друга и считали совершенными уродами. А куда им деваться, если на многие сотни миль вокруг никого больше нет? Если ближайшие представители противоположного пола находятся где‑то там, за далеким горизонтом! Тут хочешь не хочешь придется довольствоваться тем, что есть в наличии.
История знает десятки примеров, наглядно показывающих, что в изолированных сообществах даже самые антипатичные друг другу люди неизбежно соединяются в семьи. И даже самые близкие родственники, когда нет дальних, могут запросто влюбляться друг в друга и рожать друг от друга детей. Потому что хотят влюбляться. Потому что хотят продолжить свой род. И заодно человечество!
