— Каменное село на Житомирщине, — добавила Дина.
Плетение дрогнуло, кончики пальцев закололо. Я знал, что картинка изменилась, в глазах студентов загорелся интерес. Поворачиваться не стал — чары слушались и так.
— Озеро Синевир, — выкрикнул Малявкин.
— Софиевка в Умани, — протараторила Яровая, — парк сам.
— Холодный Яр на Черкасщине!
— Остров Хортица!
— Олешковские пески!
— А еще каменная могила под Мелитополем, — хмыкнула Дина.
Я отвел взгляд и посмотрел на старосту:
— Это брат подсказал, да?
Она захлопала ресницами, а Багрищенко с трудом сдержала смешок. Кстати, я как-то не задумывался: почему братец учится на факультете злыдней, а сестрица у мольфаров?
Динка что-то буркнула, но все же удалось часть разобрать:
— От этого неуча узнаешь…
Лекции в этот раз не получилось, зато беседа вышла вполне дельной. На следующее занятие задал всем освоить первоначальное плетение для основы снов, всю пару провисевшее у доски, а потом превратившееся в «кинотеатр».
Хмуро посмотрев на горшок с цветком, я вздохнул и встал. Подхватил его с собой и понес к выходу. Что ж, заглянем к Хвесе Харлампиевне, разузнаем, что да так.
В глазах неожиданно потемнело, дыхание замерло в легких, я покачнулся и рухнул на пол.
5. Глава 5. Ой, мамо, люблю Гриця
— Вкусно, — с пафосной физиономией вынес вердикт Виталька и внимательно оглядел пирожок. — Только он не с вишней.
— Окстись, свет очей моих, — хмыкнула я, — где тебе Пацюк возьмет вишню среди зимы?
Виталька насупился, тяжко вздохнул, словно Дожденко заставил его намотать пять кругов по стадиону, и принялся жевать пирожок. Вообще-то, выглядел он уже достаточно здоровым, но Шаленый твердо стоял на своем. Вот и приходилось на правах сердобольной старосты таскать ему пирожки.
— А что вокруг-то происходит? А то я тут от тоски загнусь, — пожаловался Виталька, уплетая пирожок. — Недавно попросил Савву что почитать принести, так эта сволочь притащила «Основы изготовления ядов».
Я хихикнула. Он бросил на меня недовольный взгляд. Красив, стервец. Лицо прям — модель. Глаза зеленые, как у нашего Чугайстрина. Каштановые волосы до плеч, шелковистые, с легкой волной; телосложение что надо. Мне предлагал встречаться, только отшила. Не успеешь оглянуться — с другой ворковать будет.
— Не любишь ты меня, Динка, — печально произнес он, — совсем не любишь.
— Не-а, — показала я язык, — я злая и бесчувственная.
— Сестра злыдня, — тяжко вздохнул Виталька. — Так что нового?
Этот вопрос вернул меня в мрачное расположение духа. Но Красавич не виноват, нечего на него рычать.
— Заболел наш куратор, временно группу взял Дожденко.
Лицо Витальки вытянулось:
— Динка, чем заболел?! Мольфара же ни одна зараза не возьмет! Мы ж в целительстве ого-го!
Заметив мой укоризненный взгляд, Виталька даже не подумал смутиться. Только хмыкнул:
— Ты меня не бери, я вечно то задания не выучу, то лекцию просплю. Но чтоб препод! Тут нечисто что-то…
— Ты просто не рад, что с нами Дожденко, — подколола я.
Виталька на время замолчал, потом тяжело вздохнул и потянулся за новым пирожком.
— Бессовестная. Хотя не буду врать, это тоже. Но разве тебе самой совсем не жалко куратора? Он же лучше всех, кто у нас был!
Я не нашлась, что ответить. Красавич вытянул наружу мысли, которые старательно прятала в темный угол. Чугайстрина было и жалко, и даже немного боязно… Вон, Громов к нам так и не вернулся. А что с Андреем Григорьевичем? Провел пару, а на следующий день — хлоп! — Дожденко объявляет, что он на подмене. Как и тогда, осенью.
