Я продолжала есть, мысленно взвешивая всё варианты. И в очередной раз поняла, что не хочу ничего рассказывать ректору. Ни о том, что знаю про риспи, ни о записке… Но, похоже, настало время попытаться разузнать, что здесь происходит и перестать надеяться на Эдвина.
Всю дорогу домой мы молчали. Эдвин внимательно смотрел в окно, а я раздумывала о том, как узнать хоть немного больше. Когда карета въехала во двор имения, возвращаться в комнату я не стала. Приказала слугам отнести покупки в мою комнату и отправилась в сад. Эдвин не стал провожать меня и пошел к дому.
Я медленно брела по дорожке между розовых кустов, продолжая размышлять. Внезапно путь мне преградила живая изгородь. Среди ветвей показалась ветхая калитка высотой мне по пояс. За ней я увидела заросшую травой поляну. Место почему-то манило меня. По сравнению с остальным садом оно выглядело заброшенным и пустынным, но притягательным. Я осторожно коснулась защелки, но открыть калитку не успела.
За моей спиной раздался звонкий мальчишеский голос:
– Не ходила бы ты туда, сестричка.
Я резко обернулась и обнаружила, что на покосившемся столбе в паре шагов от меня сидит мальчишка. Черная рубашка была ему велика и доходила почти до колен, черные штаны были подвернуты. И волосы его тоже были черными. Челка доходила до кончика носа и полностью закрывала глаза. Испугаться я не успела. Он снова дружелюбно повторил:
– Не ходила бы ты туда. Сулаки не любит гостей в это время.
Только в этот момент я вдруг осознала, где нахожусь. За спиной мальчишки возвышалась башня. Дальний флигель, в который запрещено ходить. Значит, Сулаки живет здесь. Я снова бросила взгляд на поляну и почувствовала, как она меня манит.
Мальчишка печально сказал:
– Что, тоже тянет туда?
Я оглянулась на него и спросила:
– Тоже?
Он улыбнулся и многозначительно добавил:
– Огонь любит эти цветы.
Я не могла видеть его глаз, но тон мальчишки был настолько красноречив, что я в ужасе отшатнулась и прошептала:
– Ты… знаешь, кто я?
– Знаю, что спит в тебе, – поправил новый знакомый. – И Сулаки тоже знает.
Сердце мое упало. Я обреченно прошептала:
– Сулаки… расскажет кому-нибудь?
– Этого я не знаю, – пожал плечами мальчишка. – Спроси ее сама.
– Ты же сказал не ходить туда, – напомнила я, опасаясь смотреть на притягательную поляну.
– Это днем. Ты можешь войти ночью. Через дверь.
Он кивнул в сторону флигеля.
– Эдвин не позволит мне.
– Эдвин не всегда ночует в своей комнате.
– Кто ты? Как тебя зовут? Сулаки твоя сестра?
– Нет. Зови как угодно. И возвращайся в комнату.
С этими словами мальчишка прыгнул в кусты.
Я огляделась и поняла, почему он сбежал. Из-за угла дома ко мне широкими шагами приближался Эдвин. Он, похоже, не заметил моего собеседника. Ректор поймал меня за руку и потянул за собой со словами:
– Идем. Есть разговор.
– Куда? Какой? – заупрямилась я.
Эдвин остановился и заглянул мне в глаза. А затем иронично произнес:
– Ничего страшного. Через неделю мы приглашены на прием в честь дня рождения жены нынешнего градоначальника. Нужно обговорить несколько моментов.
– Торжественный прием? – напряглась я. – И что там будет?
– Обычный светский раут, – пожал плечами Эдвин. – Танцы, фуршет, много бесполезной болтовни об артейской моде. Так что советую вспомнить, во что одевались твои подруги.
– У меня не было подруг, – буркнула я.
– Значит, однокурсницы.
Перед глазами всплыло ехидное лицо Марьяны Сель. Эдвин снова потянул меня к дому, но я упёрлась ногами в землю и с тяжелым вздохом сообщила:
