Естественно, поехал я, мой младший брат Витя, дядин сын Гриша, ещё младше Виктора, и мой отец. Перед поездкой папа и дядя немного выпили, судя по запаху, но в те годы многие так делали. Для храбрости, ибо дороги были плоховаты. Точнее – яма на яме, не всякую объедешь. Потому, глаза у водителя должны были быть зоркими, а руки твёрдыми.
На сиденье рядом с водителем, конечно, уселся я, как самый любопытный, а позади нас с дядей разместились мои братишки по обе стороны от отца. Как только мы захлопнули двери, к «Москвичу» подбежала мама. Надо сказать, недели за две до этой самой нашей поездки мама отчего-то стала терять волосы – буквально пучками вычёсывала их из головы, а в тот день дважды прибегала домой с работы, чтобы узнать, что случилось. Но не случилось ничего, кроме простой автомобильной прогулки. Помню, мама долго нас не отпускала, ругалась на всех, уговаривала выпустить из машины хотя бы детей, но никто её не послушал. Они остались дома с бабой Таней вдвоём, и ждали с тревогой, чем всё это предприятие закончится.
Ехали мы недолго. В городе стояла жара, а за единственным транспортным средством – грузовиком, который двигался впереди нас по Ленинскому проспекту, тянулось здоровенное облако пыли. Дядюшка, натюрлих, как он сам выражался, решил обогнать полуторку, та решила свернуть на перекрёстке налево, я увидел очень близко, рядом с собой, за окном, огромные вращающиеся задние колёса, почувствовал удар, услышал, как батя заорал «Газ!», потом сгрёб в кучу детишек и повалился на моё сиденье со стороны спинки, не имеющей, по замыслу конструктора, никакого фиксирующего устройства. Спинка ударила меня по затылку железным поручнем, свет погас. Неясно, сколько длилась темнота, но вскоре я ощутил себя летящим с огромной скоростью по светящемуся округлому коридору размером, как теперь соображаю, с тоннель метрополитена, только не прямолинейный, а имеющий некоторые плавные извивы, так, что совершенно было непонятно, когда и как наступит конец этой фантастической и неожиданной дистанции.
И он наступил. Вначале снизилась скорость. Я это заметил, когда разглядел мелькание на ранее сплошной, даже, казалось, скользкой трубе, будто поезд тормозил вблизи какой-то станции. Появились некоторые детали, как щёлочки в тоннеле, а когда моё движение явно приостановилось, понятно стало, что мой виадук или витадук, если можно так высказаться, вообще сплошных стен не имеет, а состоит из огромных, светящихся тороидальных колец, настоящих радуг, замкнутых в окружность. Со снижением скорости эти окружности всё медленнее и медленнее проплывали мимо меня, пока одна из них не остановилась совершенно рядом. Да, это была круглая радуга, состоящая из всех положенных ей цветов, имеющая слегка размытые границы, как бы парящие по контуру теми же самыми цветами, из которых и состояла. Потрогать радугу очень хотелось, но было нечем, ибо конечности свои я в тот момент чувствовал, но не наблюдал.
Моё стояние внутри такого превосходного объекта продолжалось недолго. Но я успел заметить, что сами радуги, толщиной колец примерно метра полтора-два, одна за другой, располагались на однородном тёмно-багровом фоне, издающем звуки, наподобие рвущего душу громкого органного аккорда. Вскоре тороидальные образования вначале плавно, потом с нарастающей скоростью двинулись в обратном направлении, снова сливаясь в сверкающий извилистый коридор.
