– Город гудит. Вон, и колокола бьют вовсю.
Издалека доносился глухой перезвон.
– Чего там ещё? Ушли же варяги?
Лейв распахнул ставни и выглянул в окно. По улице сновали люди.
– Так не про варягов тот звон, – пояснил прислужник.
Лейв и Лучезар уставились на вошедшего.
– Новость дурная, княжич. Дед твой, да наш князь, Гостомысл помер. Говорят: «Лёг накануне в кровать, а поутру его уж холодного нашли».
7
К центральной площади стекались люди. Вече шумело.
Те, кто вчера отчаянно бился с захватчиками и те, кто прятался в погребах и подвалах, сегодня собрались на общий совет. Каждый имел право голоса, каждый мог говорить. Среди общего, глухого гула, время от времени, слышались чьи-то отдельные крики и бесшабашный хохот. Бревенчатая постройка, возведённая посреди площади, служила помостом, на который то и дело взбирались говорившие. Лучезар стоял неподалёку, рядом стояли двое: Витт и Гинта – вожаки нанятых княжичем балтов, так умело сумевших отразить все натиски захватчиков. Остальные наёмники смешались с толпой, чтобы не выделяться. Но, они всё равно бросались в глаза, так как и одеждой и причёсками сильно отличались от бородатых и коренастых новгородцев. Неподалёку стояли и Голяш с Надеем. Вокруг них собралась куча разного люда: дворовая челядь, прислужники княжича и просто лихие соседские парни, которых помощники Лучезара сумели заманить на свою сторону. Княжий приёмыш не поскупился на подарки. Посулами и деньгами слуги Лучезара привлекли на свою сторону многих. Все эти люди, готовые поддержать своего выдвиженца, мало слушали тех, кто произносил речи, они ёрзали, суетились, но княжич казался спокойным и безучастным. На помост поднялся кряжистый бородач в добротном кафтане. Толпа признала в нём боярина Желыбу. После смерти Гойслава именно он возглавил сильно поредевшую городскую дружину.
– Ну, что, новгородцы. Довольно мы уже пошумели, – начал боярин. – Кто и насколько виноват, что варягов недоглядели, об том, пожалуй, даже правнуки наши судачить будут.
В толпе засмеялись, новый воевода поднял руку:
– А теперь пора решить главный вопрос: «Кому отныне городом править?». Умер князь и не оставил приемника.
Тут толпа впервые пришла в движение: «Новгород издревле вечем силён! Не надобно нам князей! Вон врагов и без князя побили! – послышались голоса. – Гостомысл ваш в сторонке стоял, когда варягов били. Князя, да его дворню кормить надо, а у нас нынче всё добро пожгли, самим есть нечего». Желыба нахмурился, выждал, когда народ поутихнет и продолжил:
– Вече для того, что бы законы принимать, да суд вершить. По всякому делу мелкому люд не соберёшь, для того и нужен единый правитель. А Гостомысла вините зря, в первых рядах он не стоял, но и за спинами чужими не прятался. А что сам мечом не махал, так ведь старик.
Снова послышались гневные крики, но, на этот раз были и те, кто поддержал говорившего: «Верно, воевода говорит, нельзя без князя. Что хотел, боярин? Говори, не томи».
Желыба прокашлялся:
– По воле княжьей уплыли на запад послы. Будем ждать, когда приплывут внуки Гостомысловы…
«Чего ждать!? Одних варягов прогнали, так теперь другим шею подставляем. Приходите, да режьте нас, точно скот», – послышалось из толпы.
На нижние ступени помоста взбежал щуплый мужик:
– Умилины дети, те кого Гостомысл призвал, они ж тоже варяжского роду. Глянь, боярин, деревни горят, причалы порушены, сколько люду сгинуло, а вы к варягам гонцов. Придут они, а ну как, тоже самое учинят?
