Правда страшного времени (1938-1947) - страница 3

Баландин ставит задачи взаимодействия стрелковой охраны и железнодорожной милиции, обращает внимание на такой «элемент хищения», как засылка грузов. Согласно приказу Кагановича, виновные в засылке грузов должны также предаваться суду. Наравне с другими преступниками. А лучших сотрудников и стрелков надо поощрять. «У нас, – подчеркивает Баландин, – имеются хорошие стахановцы, которые имеют ряд задержаний с похищенным, но о них никто не знает, они не популяризируются и не поощряются, отчего падает интенсивность в работе».

Правильно мыслил товарищ Баландин. Актуально до сих пор!

В резолюции собрания записали: «В кратчайший срок повести решительную борьбу с хищениями в Яме и на товарном дворе станции Чита-I. Наладить контактную работу и связь охраны с органами ж.д. милиции путем совещаний и личного общения».

8 августа проступок парторга Малофеева не остался без внимания. Но прежде заслушали о ходе подписки на заем третьей пятилетки и приняли в партию тов. Мелентьева, который хорошо справляется с нагрузкой секретаря комитета комсомола, но имеет отдельные недостатки: допускает небрежность, разбрасывая бумаги, где попало. (А уж за такую потерю бдительности капитан Глеб Жеглов не погладил по головке своего ближайшего сотрудника Володю Шарапова).[1] Однако рекомендующий в партию тов. Трифонов не дал разрастись сомнениям товарищей, выдвинув главный (для того времени) довод: «Мелентьев по социальному положению – наш парень».

Что касается проступка Малофеева, о нем информировал сам начальник Отдела Баландин. Панику подняла жена Малофеева, сообщив дежурному по Отделу, что муж пьян и вдобавок потерял револьвер. Выяснилось, что крепко выпив на квартире у знакомого, Малофеев вышел за ограду и закопал оружие в землю. Вернувшись за стол, продолжил возлияние. До дома его дотащил собутыльник. Опомнившись, Малофеев отправил жену с собутыльником искать оружие в доме, где хорошо погуляли накануне. На утро память вернулась к парторгу, и он откопал свой револьвер в присутствии дежурного по Отделу.

Сама по себе пьянка в свободное от службы время не была бы столь предосудительна, если бы не одно обстоятельство: выпивал Малофеев с гражданином Ивановым, у которого два сына уже находились в заключении. А на квартире Иванова также был обнаружен незаконно хранившийся револьвер. Видать, чувство предосторожности не совсем покинуло Малофеева, когда он решил закопать табельное оружие.

С учетом всех выявленных обстоятельств и принимая во внимание, что тяжких последствий от проступка сослуживца не наступило, Малофееву определили самое мягкое взыскание: «поставить на вид». Но от обязанностей парторга освободили, как скомпрометировавшего себя.

22 августа приняли в члены ВКП (б) Мулявина Ивана Спиридоновича, снова отметив, как необходимое условие для приема, что «по классовости он наш».

В сентябре на собрании была проработана директива политотдела управления рабоче-крестьянской милиции № 101254.

Докладывал Баландин, сделавший упор на бытовое положение рядового состава, что, безусловно, волновало всех. Больше всего, – сказал начальник Отдела, – надо побеспокоиться о том, чтобы привести общежитие в надлежащий вид.

Затем тов. Туголуков (который позднее сам был наказан за пьянку) постарался уличить в аморальном поведении других товарищей, «занимающихся пьянкой».

Буров попытался найти светлые стороны в жизни транспортной милиции, подтвердив мысль вождя о том, что жить стало лучше и веселей: «Рядовой состав стал выглядеть опрятно. Со стороны граждан жалоб на грубое отношение милиционеров нет, к гражданам относятся вежливо».