Ночью, когда все спали в вагоне, я сфотографировала Гилюйский мост. Еле успела, чуть не проспала. Успела увидеть в темном квадрате окна обрывок слова «…люй». Спросила у проводницы, и она подтвердила, что это был Гилюйский мост. «Гилюй» переводится с эвенкийского как «сильный», «смелый». «Люй, люй, люй» – постукивали колеса поезда, я уснула под эту сладкую песню. Но брат растолкал меня и заявил, что надо смотреть в окно и встречать все станции, которые буду попадаться по пути. И каждую станцию надо приветствовать негромким радостным возгласом или ударами стаканов с чаем друг о друга – ведь для этого мы и отправились в железнодорожное путешествие.
Мы устроились с братом у окна и стали смотреть. Увидели прекрасную природу: поезд шел по возвышенности, высоко над уровнем моря, кругом были заливные поляны среди высоких сопок. Хотелось воскликнуть: «Ты посмотри, какая красота!» Евгений Гришковец на одной из писательских встреч отметил, что наши люди, когда наблюдают за природой из окна поезда, обязательно говорят эту фразу. Мы проехали Разъезд «Якутский» – по названию уже было ясно, что поезд вступил на территорию нашей республики. Мы с братом «чокнулись» стаканами с чаем, узорчатые подстаканники звонко отозвались на легкое прикосновение в ночной тишине вагона. «Что-то станция не очень, – разочарованно протянул брат. – Наверное, торопились ввести в эксплуатацию. А интересно, есть ли еще такой красивый вокзал как в Тынде?»
Ночью мы проехали станции Нагорная-Якутская, Золотинка, Беркакит. Самым впечатляющим был железнодорожный вокзал в Золотинке: на фасаде вокзала были установлены большие часы, вместо цифр были сделаны барельефы животных. А те, кто ездил по Забайкальскому участку пути в сторону Тынды, говорили, что самый оригинальный вокзал на станции Новая Чара: это серебристый срез огромного рельса, поднимающегося над зданием. Может быть, этот срез символизирует «серебряное звено». Известно, что делать «серебряное звено» в начале стройки – это старая путейская традиция. Звено просто красят в серебристый цвет, но все верят, что это «серебро». Мы снова «чокнулись» с Сергеем стаканами за то, что, наконец, добрались до новой станции на якутской земле, до Золотинки и стали бурно обсуждать увиденное. И вдруг услышали громкий шепот соседа по плацкарту – он проходил по вагону мимо и решил внести ясность в наш ночной разговор.
– В Золотинке завод закрыли. Люди уезжают, бросают непроданными квартиры, стремятся в те места, где есть работа и более спокойная жизнь. От энтузиазма не осталось и следа… Какая разница – симпатичный вокзал или нет, а внутри-то этих бамовских поселков сплошная разруха! – так сказал случайный сосед и скрылся где-то в темном коридоре, оставив нас с Серегой в состоянии задумчивости. «Да, – подумала я про себя. – Не стоит судить поверхностно. Надо, действительно, смотреть глубже: изучить, как живут люди в бамовских местах, есть ли у них работа, довольны ли они инфраструктурами…»
С утра мы приехали в г. Нерюнгри, главный город Малого БАМа, столицу Южной Якутии. На календаре было 27 июля 2017 года. Вокзал здесь был помпезный, большой: черные колонны оттеняли белый камень, белую плитку, которой были выложены стены. Нерюнгри мне понравился больше, чем Тында и даже показался более «столичным»: улицы поднимались на сопки и извилисто, причудливо спускались с них. Проспекты были широкими. Отстроили много зданий с архитектурой в стиле модерн, особенно в центре города – это делало облик города современным, подчеркивало его необычность. Не просто город, а угольная и железнодорожная столица Якутии, город, в котором сосредоточены богатства республики: коксующиеся угли, высококачественная железная руда. Здание Администрации города возвышалась на небольшой четырехугольной площади, окруженной зеленью, небольшим парком. Голуби прыгали по площади и взмывали в чистое небо. В этом городе был некий шарм, почти не ощущаемый в рабочей Тынде.
