Есть ревность, которую возжигает в муже жена (или муж в жене) своим неправильным поведением в обществе. Такая ревность связана с грехом или угрозой совершения греха. Но есть ревность, рождающаяся от вида или слуха о том, что кто-то уже давно успешно делает некоторые прекрасные дела, тогда как ты сам пребываешь в праздности и теряешь время. Сия вторая ревность прекрасна. Она от Святого Духа и растревоженной совести. Ее-то нам и следует возбуждать, учась у апостола язычников. Вот, апостол Павел говорит, что одной из мыслей при его служении и проповеди у него была следующая: «Не возбужу ли ревность в сродниках моих по плоти и не спасу ли некоторых из них?» (Рим 11:14). Имеется в виду то, что евреи, видя вчерашних язычников очистившимися и освятившимися, слыша от них слово Божие, должны были разгневаться на себя самих. Мол, как же так? «Это же мы избраны первыми! У нас древние книги и Закон! От нас все пророки! Так почему же святее нас, ближе нас к Богу оказались вот эти, пришедшие недавно? Теперь у них сила, и радость, и исцеления, и пророчества!» И неумолимый вывод: «Значит, мы сделали что-то не то. Мы не правы. Правы они».
Вот на эту реакцию и на покаяние после нее рассчитывал апостол Павел. Впрочем, не так, чтобы все евреи обратились к Иисусу и покаялись (на это Павел не очень надеялся). Ожидать покаяния от всего мира или целиком от какого-то народа – наивно. В цели апостола входило спасти хотя бы «некоторых».
Итак, зажечься самому от Господня Духа и зажигать других в согласии с волей Бога – так можно сформулировать жизненную задачу христианина. Но мы также говорим здесь и о социализации человека. А социализации реально противостоит атомизация жизни, то есть чуждость каждого всем и закупорка человека в самом себе с последующим издыханием в камере собственного эгоизма. Человеку нужны, как сказали мы раньше, и вертикаль (молитва, ответ на нее, благодать), и горизонталь (служение, дружба, взаимопомощь).
Начинать можно хотя бы с узнавания того, кто стоит с тобою рядом в храме. Это узнавание должно быть осторожным, даже робким. Никак не панибратским и разухабистым. Человек этого не любит. Но, Боже мой! – какие сокровища иногда нас могут поджидать на этом пути! Ведь православный храм с его всенощной и литургией таков, что в нем одновременно хорошо и человеку с тремя классами образования, и академику РАН. Именно в православном-то храме с его многовековой поэзией и корнями, уходящими в глубь веков, хорошо бывает академикам и докторам наук (если им подарена вера и если гордостью и упоением от своих заслуг они эту веру не удушили). Справа или слева от вас в храме хоть сейчас может стоять известный скульптор или писатель, герой войны или труда, очень богатый человек или многодетная мать. Одним словом, кто хочешь.
Каким-то образом человек в храме больше себя самого. Потому что если он, положим, пришел молиться за покойных сродников, то связь с ними у него есть, эта связь реальна и это чувствуется. И Ангел наш особенно радуется нашему пребыванию в храме. Вот почему Розанов В. В. писал где-то (цитирую не дословно, а по памяти), что если он стоит на улице в компании важных господ, а по другой стороне улицы идет старый батюшка, то Розанов отойдет от важных господ и подойдет к батюшке, чтобы поцеловать ему руку. Ведь возле господина Пуришкевича или Родзянко станет еще один господин Пуришкевич или Родзянко, потом еще один, и так до бесконечности. А больше никто и не станет. А возле старенького батюшки хоть сейчас станет митрополит Филарет. Да что там! Даже и Серафим Саровский! А может, и Сам Спаситель!
