Правительность. Власть и правление в современных обществах - страница 11

она в той мере, в какой прерывает колонизацию знания теми трансисторическими схемами и телеологиями, которые претендуют на способность объяснить истину настоящего (Dean 1994a). Поиски стиля мышления со сходным этосом привели меня к Максу Веберу с его «ценностно-нейтральным», но «ценностно-релевантным» анализом того, как мы воздействуем на себя и других, – анализом, который служит «моральным силам», в особенности когда способен демонстрировать «неудобные факты». Более того, предложенная Вильгельмом Хеннисом (Hennis 1989) интерпретация Вебера подчеркивала значение внимания Вебера к Lebensführung, или руководству жизнью. Важной вехой для этого этоса была работа политического философа Дэвида Оуэна по нормативной политической теории. Из нее я вывел понятие «образцовый критицизм», которое весьма отличалось от «идеологической критики». Сегодня я бы добавил, что сами понятия не важны, важно различие, на которое они указывают.

В проработке критического потенциала такого исследования очень помогли эссе и введения Колина Гордона. Ни один другой комментатор не сравнится с ним в чуткости к творческим силам, скрытым в работе Фуко. Приведу один пример, на мой взгляд, важнейший: в одном послесловии Гордон доказывал, что невозможно конституировать внутреннюю логику практик исходя из программ, теорий и установок разных активистов и властей (Gordon 1980). Один из источников критического потенциала этих исследований – демонстрация «неудобного» расхождения между, с одной стороны, требованиями и целями программ и рациональностей управления, а с другой – «интенциональным, но не-субъективным»[42] характером режимов практик, то есть их логикой, смыслом и даже их стратегией. Так было в США в случае авторов программ передачи полномочий (empowerment) и местных активистов в Программах общественного действия, запущенных в рамках «Войны с бедностью»[43], инициированной администрацией Линдона Джонсона (Cruikshank 1994). Хотя эти авторы и активисты претендовали на освобождение от властных отношений с целью наделить полномочиями тех, кто лишен власти, они были агентами внутри режима практик, который не мог конституировать «бедных» в рамках новых властных отношений и включить их в эти отношения. Кроме того, этот режим не мог воздействовать на них теми способами, которые стремились бы к качественному преобразованию их понимания себя в качестве субъектов. В более широком смысле это расхождение было и чертой либеральных режимов управления. К примеру, в «Устройстве бедности» (Dean 1991) я постарался показать то, как либеральное искусство управления, которое стремилось ограничить государство во имя индивидуальной свободы, расширило, умножило и даже революционизировало сферу как государственных, так и негосударственных управленческих акторов и институций. Классическое либеральное управление – будучи не просто еще одним примером искусства управления, соблюдающего свободу управляемых и действующего через нее – более или менее успешно навязывало бедным ответственность и моральные обязательства, делало рабочих зависимыми от рынка капиталистического труда, а женщин и детей – зависимыми от них. Необходима была вовсе не критика, проникающая в ложность идеологий, чтобы вскрыть настоящие отношения подчинения. Нужно было показать, как производство дискурсов истины связано с режимами вмешательства, показать все результаты и следствия этой связи. На протяжении последних десятилетий в практики социального обеспечения добавлялись правозащитные программы, программы стимулирования безработных (activation programmes) и схемы принудительной работы, которые вовсе не были этим практикам хоть сколько-нибудь идентичны. Каким образом всего за два десятилетия систем трудовых пособий, стимулирующих поиск работы, и неопатерналистских диагнозов американская (британская, австралийская) система социального обеспечения была пере описана и подчинена другим целям? Как эти процессы столкнулись с контрдискурсами и контристинами? В какой области проявлялись последствия этой борьбы и как она повлияла на поведение самих «претендентов» на благоденствие?