— Аленка, выросла-то как! — в восхищении женщина распростерла руки мне навстречу, а заметив, что я не проявляю никакой радости от ее появления, воскликнула. — Ну, тетя Клара же, ну! Забыла уже что ль?
Я ловко увернулась от ее руки, когда она попыталась схватить меня за щеку, как в детстве, и улыбнулась. Клара, точно. И как могла забыть?
— Я так понимаю, уже вся деревня в курсе моего возвращения?
— Еще не вся, — Клара отпихнула меня тяжелой рукой и вошла в дом. Ей не нужно было приглашение, она вообще не понимала, зачем к соседям в дома нужно стучать, прежде чем войти. — Но я-то как услышала, сразу и побежала. Ох, Аленка! Помню тебя вот такусенькой, маленькой, худющей, а сейчас ты погляди-ка! Волосищи… Где волосищи-то? Подстриглась?
— Пришлось, — кивнула я, поморщившись. Потеря волос для меня была морально болезненной, Савару не нравились длинные “лохмы”, как он их называл, и заставил меня укоротить роскошные локоны. Сейчас они, конечно, уже отросли, но все равно были едва длиннее лопаток.
Пока Клара по-хозяйски осматривала дом, возмущалась загрязненности, чихала от пыли и вспоминала Герду с ее излишней любовью к чистоте, из кухни выглянула Вероника.
— Батюшки! — Клара испуганно дернулась ко мне, а потом, прищурившись, глянула на мою дочку. — Ребенок! Не мой ли?.. Ой, нет. Я было уж подумала, из моих кто прибежал.
Не успела я удивиться и хоть что-то спросить, соседка объяснила:
— Вот будет у тебя тринадцать детей, поймешь!
— Тринадцать? — я присвистнула. — Я помню только пятерых…
— Да окстись, Аленка, ты чего? Еще при тебе у меня было уж три дочки, да четыре сыночка. А тебя поди как долго не было тут, восемь лет уж прошло, так я еще нарожала. Кстати, — Клара, будто спохватившись, обернулась ко мне, и по ее взгляду сразу стало ясно – будет что-то просить. — Я к тебе чего так торопилась-то… Бабка-то твоя полгода назад померла, а я тогда была беременна Ашенькой. Разродилась прямо перед ее смертью. Ну пока похороны, пока проводы, пока малыш мой от титьки оторвался, я и не думала… Аленка, помоги, а?
По моим вмиг взлетевшим бровям соседка поняла, что лично я ничего не поняла.
— Ну не могу я забеременеть уже месяца три как! Это разве дело? Все мои детки появлялись в животе уже через пару месяцев после родов, а тут никак, и все. Была бы жива Герда, я б к ней обратилась, но ее ведь нет уже.
— Тринадцать деток? — переспросила я, хотя точно помнила названное ею количество. — Последний родился полгода назад?
Клара закивала, из-под светлой косынки выбилась темная прядь. В серых глазах читалась скорбь и надежда, грустно поджатые губы не позволяли мне спросить, зачем Кларе четырнадцатый ребенок так скоро. Но чужие предпочтения меня не волновали, волновало другое – почему все вдруг решили, что я могу помочь?
— Герда ведь была целительницей, — аккуратно заметила я. — Не я, а Герда. И она умерла.
— Ой, — женщина замахала руками. — Все прекрасно понимают, зачем тебя бабка оставила, когда нашла. Думаешь, просто сжалилась? Да как бы не так. Эта старуха и голодного котенка на порог не пустит, не то что чужого ребенка. Герда должна была передать свои знания девочке, а тут ты. Ну, конечно же, все прекрасно понимают, что ты и есть ее… как это… эм…
— Преемница? — подсказала я.
— Точно, она самая! Так ты поможешь мне?
Вероника ретировалась на кухню, но напоследок тяжело вздохнула. Я обещала ей прогулку по лесу, а сама болтаю с соседкой.
