- Нет, - вряд ли она меня услышала, но по губам прочитать смогла.
- Он тобой наиграется и бросит. Такая нищебродка, как ты, не пара сыну Пархоменко, не нашего уровня, ты и сама должна это понимать, - о, я понимаю, еще как понима., но ты и сотой доли всего не знаешь, девочка.
- Хочешь его себе? – спрашиваю напрямую, сохраняя ровный тон голоса.
Знаю, что играю с огнем. Все, что будет произнесено здесь и сейчас, не останется в тайне. Уже завтра новость разлетится по всей тусовке. И до Артёма Юрьевича информация долетит также быстро. Поэтому поджимаю губы и добавляю не то, что думаю на самом деле.
- Выкуси, стерва, он мой! - и цинично усмехаюсь, глядя ей в лицо.
Оно на глазах начинает багроветь, зрачки расширенные, сама она напоминает сейчас мне рыбу фугу, которая также надувается, когда чувствует опасность. А для этой девчонки этой опасностью, к сожалению, являюсь я.
- Шшш, - от переизбытка отрицательных эмоций она пытается что-то мне ответить, но я уже отвернулась, не желая продолжать разговор.
Спешно сбегаю в уборную, пока Антон занят. Закрываюсь в туалете на щеколду и смотрю на себя в зеркало. Глаза – холодные, как Северное море, губы тонкие от напряжения, а лицо бледное, как сама смерть. Часто дышу, таким образом пытаюсь сдерживать слёзы. Нет, мне нельзя давать слабину. Вокруг меня одни хищники, что только и ждут проявления слабости. А если учуют, то накинутся сворой и заклюют. Похлопываю себя по щекам и только тогда открываю щеколду. И этот момент с щелчком дверь словно выносят с петель. Я еле успеваю отскочить в сторону. Но у страха глаза велики, дверь просто резко открывается под чужим напором. Даже не смотрю, кто заходит, просто пытаюсь протиснуться мимо. А зря.
- Куда собралась? – хриплый мужской баритон сбивает меня с толку.
И не успеваю я опомниться, как снова оказываюсь заперта в уборной. Но в этот раз не одна. А в компании. Еще и с мужиком. До боли знакомым мужиком. Точнее, с одной его частью.
- Что вы себе позволяете? – спрашиваю я, судорожно сжимая одной рукой горло.
Другой держусь за подставку раковины, боясь упасть. Такой ужас обуял меня, что я не могу двинуться с места.
- Малышка, - шепчет он как-то по-дьявольски.
Подходит ближе, нависая надо мной своей горой мышц. Настолько вплотную, что его пах упирается мне в живот. Такой каменный, что не оставляет сомнений для воображения, что же он забыл со мной в одной комнате.
- Меня ждут, - выдыхаю, пытаясь оттолкнуть этого наглеца.
- Подождут, - говорит мне практически в рот, заправляет мои волосы за ухо и пытается меня поцеловать.
- Нет, нет, - в панике отклоняюсь, но сзади нет свободного пространства, - вы забываетесь, как вас там!
- Саид, зови меня Саид, - говорит он после недолгой паузы, глаза его слегка остекленевшие, словно он и сам изрядно выпил, но запаха алкоголя нет, - повернись-ка, малышка, выполни свою работу, как следует.
- Ч-что? – в шоке я плохо соображаю, но улавливаю в его голосе легкое пренебрежение, - кто бы говорил, потаскун!
Даю ему поспешно оплеуху, это оскорбление приводит меня окончательно в чувство. И я быстро, пока он прижимает ладонь к щеке и отходит от потрясения, чуть ли не выдергиваю щеколду и выбегаю из уборной, аж волосы назад.
Вскипаю от возмущения. Вот наглец, решил, раз я прихожу и пользуюсь его услугами, то и тут не побрезгую воспользоваться его «щедрым» предложением. Нет, ну до чего же дерзкий пёс. Сжимаю кулаками свою сумочку и продираюсь сквозь толпу, вовсю орудуя локтями. Злате даже заряжаю под дых с превеликим удовольствием. Антона нигде не видно, и я решительно направляюсь к выходу. Разберусь с ним уже завтра, если он под дозой вообще вспомнит, что был здесь мной.
