Справедливое замечание. Похоже, парень наконец взял себя в руки. Необходимость отвечать на вопросы как нельзя лучше этому способствует.
– Логично, – согласился Вулф. – Но довольно об орудии убийства. Что касается возможностей, то вы там были. Впрочем, остается открытым вопрос: чем вы занимались в тот день до того? Скажем, начиная с полудня. Полиция наверняка вас об этом подробно допросила. Можете рассказать мне вкратце. Я сейчас рассматриваю официальную точку зрения, что вы ее убили.
Данбар напрягся и чуть выпрямился:
– В полдень я работал за своим письменным столом в офисе. Без четверти час я встречался за ланчем в ресторане с двумя мужчинами. В офис я вернулся незадолго до трех дня. В четыре я отправился на совещание в офис мистера Хенчи, исполнительного директора. Совещание закончилось где-то после шести, и, когда я вернулся в свой кабинет, на столе меня ждала записка. Мы с мисс Брук договорились встретиться на квартире в восемь вечера, и в записке сообщалось, что она приедет туда не раньше девяти, а может, и позже. Что меня вполне устраивало, поскольку я должен был встретиться за обедом с одним из тех, кто присутствовал на совещании. Мы расстались с этим человеком в восемь двадцать пять у входа в метро на Сорок второй улице, и в результате я добрался до дома на Сто двадцать восьмой улице и вошел в квартиру в пять минут десятого.
– И обнаружили тело?
Вулф посмотрел на часы:
– Вас не затруднит рассказать, что вы тогда сделали?
– Нет. Она лежала на полу. Кругом была кровь, и я слегка измазал руки и рукав. Какое-то время, уж не знаю, как долго, я словно оцепенел. Дубинка валялась там же на кресле. Я к ней не прикасался. Вызывать врача не имело смысла. Я сел на кровать и попытался решить, что мне делать. Вы наверняка сочтете это неестественным. Она, мертвая, лежит на полу, а я беспокоюсь о своей шкуре. Быть может, это и впрямь неестественно, но я поступил именно так. Вам никогда не понять, потому что вы белый.
– Пф! Вы человек, и я тоже.
– Вы все так говорите. Слова, слова. Я понимал, что должен посмотреть правде в глаза или что-то… с этим сделать. Наверное, мне так и следовало поступить, однако у меня хватило здравого смысла осознать, что мне не удастся просто так отвертеться. Тогда я нашел в телефонном справочнике номер полицейского участка и позвонил. Времени было без двадцати десять. Я провел в квартире более получаса.
– То, что вы промедлили, было опрометчиво, но вполне объяснимо. Вы определенно попали в трудную ситуацию. Но обвинение в убийстве? И как они собираются найти мотив преступления?
– Вы это серьезно?! Чернокожий парень и белая девушка!
– Вздор! Нью-Йорк явно не страна Утопия, но и не южные штаты.
– Все верно. Окажись мы на американском Юге, я не сидел бы в красивой большой комнате и не рассказывал бы известному детективу об убийстве. Здесь, в Нью-Йорке, они более осторожны, выбирают нужный момент. Но что касается мотива… Если в деле замешан афроамериканец, в мотиве они точно не сомневаются. Он черномазый, он ошибка природы, у него с рождения имеются мотивы, которых не бывает у белых людей. Возможно, для вас это глупости, но не для остальных. Таково положение вещей.
– Для подонков наверняка. А еще для придурков и идиотов.
– Для всех. Хотя большинство из них об этом и не подозревают. Большинство из них никогда не скажут «ниггер», хотя это слово сидит у них в голове. Буквально у каждого. Задвинутое в дальние уголки памяти, оно похоронено, но не умерло. Некоторые из них даже не знают, что слово «ниггер» всегда с ними, и упорно это отрицают, однако оно там. Я понимал, что мне именно с этим придется иметь дело, когда прошлым вечером сидел на кровати и пытался решить, как лучше поступить.
