В. М. Баранов отрицает обоснованность и специфическое содержание понятия «правовая жизнь». На каком же основании? В частности, он пишет, что «не беднее» понятия правовой жизни другие понятия, такие как «бытие права», «правовая среда», «правовая действительность», «правовая реальность», «правовая сфера»[18].
Что касается понятия «правовая среда», то оно должно соотноситься с тем, чьей средой оно является. Об этом имеет смысл говорить, но такое понятие не является «конкурентом» понятия правовой жизни, ибо оно не обладает ясным научным статусом (что значит среда?). Точно так же может быть оценено понятие «правовая сфера». В лучшем случае оно выступает ненаучным выражением смысла понятия «правовая действительность» или «правовая реальность». Последние два понятия вне определенного философского контекста являются просто синонимичными. Они обозначают совокупность наличных юридических феноменов, которые имеют место в каждом конкретном обществе. Юристы пользуются термином «бытие», как правило, не в философском смысле, а просто как обозначение всего сущего, существующего и относящегося к праву, связанного с правом. То есть «правовое бытие» – это все сущее, имеющее атрибут правового; «бытие права» – это право в своем бытии, право как оно существует в действительности, как оно есть (в смысле наличности). В термине «есть» заключен и другой смысл – связки в суждениях «А есть Б», когда мы о чем-то говорим, что оно не просто есть, есть что-то, обладает чем-то, принадлежит чему-то[19].
По поводу замечания В. М. Баранова об оправданности понимания «отношения субъектов к праву» как «проявления права»[20] хотелось бы отметить, что критикуемый автор сам подчеркивает, что противоправное поведение есть отношение (негативное) к праву. Можно ли это понимать как «проявление права»? Да, конечно! Аргументация В. М. Баранова такова: «Предмет и отношение к предмету – это совершенно разные вещи»[21]. В этом положении нет места для спора. Однако существуют две концепции отношений, так что эту фразу можно по-разному толковать: а) отношение к предмету не определено предметом, не зависит от него и б) отношение к предмету обусловлено самим предметом. В последнем случае отношение является не внешним для предмета (как в первом случае), а внутренним. Иными словами, во-первых, само существование «отношения к» предполагает бытие предмета (в нашем случае – права). При этом само отрицание права (т. е. отношение к нему) предполагается самим существованием права. Так, если закон никогда не нарушается и не может быть нарушен, то его не надо декларировать как правило, которому должно следовать. Во-вторых, определенность бытия права обусловливает совокупность отношений, в которых может находиться, в которые может вступать право. Так же как, например, протяженность вещи предполагает определенные (не всякие!) отношения к ней других вещей. Именно эту концепцию отношений имел в виду Гегель, когда рассматривал неправо как выражение отношения права к самому себе[22].
Во многом «шум» вокруг научного статуса правовой жизни общества возник потому, что данное понятие стало претендовать на то, на что, на наш взгляд, необоснованно претендовало до недавнего времени понятие «правовая система» – на то, чтобы стать предельно широкой категорией, охватывающей собой все юридические явления. Так, Н. И. Матузов в этой связи отмечает, что «в последнее время некоторые правоведы предлагают наряду с устоявшейся и общепринятой у нас и за рубежом категорией «правовая система» (предельно широкой, собирательной, многоэлементной) ввести в юридический лексикон как бы параллельное, но еще более объемное, по их мнению, понятие «правовая жизнь»
