Павсаний с трёхстами всадниками, эфорами и оруженосцами, среди которых находились Аримнест и Малышка, поднялись на холм и оттуда наблюдали за сражением. Ударную мощь персов составлял отборный отряд во главе с Мардонием, который на белом коне, в золотых доспехах и развевающемся пурпуром хитоне яростно нападал на спартанцев, воодушевляя воинов видом, призывами и бесстрашными действиями.
– Пока с ними Мардоний, они будут сражаться, как львы, – глубокомысленно изрёк наварх.
– Ударить бы отсюда! – с горячностью воскликнула Малышка.
Действительно, позиция для атаки была очень выгодная. Персы оттеснили фалангу, и Павсаний с отрядом оказался напротив левого фланга противника.
– Кому? – развел руками полководец. – Все сражаются.
– А мы?
– Вы – моя защита.
– Если персы сомнут фалангу, сможем ли мы тебя спасти?
– Не в этом дело, – смутился Павсаний. – Мардония охраняет тысяча лучших воинов. До него не добраться. Только зря сложите головы.
Эфоры согласно закивали головами.
– Было бы безумием атаковать столь малыми силами, – изрёк Дифрид.
– А ты, Аримнест, что думаешь? – спросил наварх.
Юноша ответил со свойственной ему прямотой и искренностью:
– Лучше умереть за Спарту, чем за Павсания.
Эфоры возмущённо вскинули руки, но наварх решительным жестом остановил их:
– Аримнест прав: другой возможности нет. Надо хотя бы отвлечь персов, чтобы выиграть время для подхода афинян и союзников.
Он повернулся к Аримнесту:
– Боги дают тебе шанс! Вперед!
Горстка всадников рванулась с холма на полчища персов, словно утлое суденышко в бушующий океан. Это были лучшие воины Спарты. Был среди них и Аристодем, мечтавший смыть с себя бесчестие Фермипол. Одни их имена наводили ужас на врагов. Впрочем, вначале персы не обратили на них никакого внимания, так как в пылу сражения приняли за своих. У греков почти не было конницы, и варвары посчитали, что это один из их отрядов.
Эллины, как нож в масло, вонзились в персов. Вперёд вырвался Аристодем, исступленно круша всё подряд. Легковооружённые персы расступались, прикрываясь плетёными щитами, которые были слабой защитой, и ничего не могли противопоставить удару тяжёлых всадников. Как выпущенная из лука стрела, отряд спартанцев летел к Мардонию, который, увлёкшись атакой на фалангу, не замечал надвигающейся опасности. Зато её заметили телохранители и плотной стеной сомкнули коней. Туча дротиков понеслась на спартанцев, усеяв тело Аристодема десятками ран. Даже мертвый, он продолжал держаться в седле, врезавшись на полном скаку в персидских всадников и нарушив их ряды. Этим воспользовались спартанцы, чтобы вступить в ближний бой. Нанося удары короткими мечами, они, как туннель, прорубали дорогу к Мардонию. Однако, на месте павших персов, тут же возникали новые, подобно лернейской гидре. Легковооружённые воины, оставшиеся позади персов, опомнились и осыпали отважный отряд градом стрел. Малышка и другие оруженосцы прикрывали спартанцев щитами, но и сами падали сражённые один за другим. Отряд таял на глазах, но все же продвигался к Мардонию. Наконец, сам полководец заметил спартанцев и двинулся им навстречу. Писидоний метнул в него дротик, который со звоном ударившись о золотвые доспехи, отскочил от него словно щепка. Мардоний, полностью закрытый бронёй, был неуязвим. Его невозможно было взять ни копьями, ни стрелами, ни мечами. Несколько дней назад в похожих доспехах сражался перс Масистий. Даже окруженный со всех сторон афинянами и с сброшенный с коня, он продолжал сражаться, пока кто-то не догадался поразить его в глаза. А Посидоний уже был сражён десятками выпущенных в него стрел. К тому времени персы со всех сторон окружили отважный отряд, поражая одного воина за другим. Когда до Мардония оставалось несколько локтей, в живых оставались Аримнест, Малышка и несколько истекающих кровью спартанцев. Мардоний властным жестом остановил расправу. Он понимал, для чего на такой риск пошли спартанцы, и решил принять вызов. Его победа ещё больше поднимет боевой дух воинов.
