– Вы не знаете, откуда старичок взялся, который стоял вчера и сегодня у магазина?
– Какой старичок? Никого не видела.
– Ну ладно, раз не видели, значит, не видели.
Ее ответу я сразу не придал значения, хотя показалось странным, что она его не заметила, потому как у тети Вали острый глаз, она все примечает, все видит, не ускользнет от нее ни одна деталь. Выросла она в лесу, с детства с природой разговаривает как с любимой подругой. Животные ее слушаются, понимают, а в поселке к ней за советом идут, когда сложный вопрос возникнет. Она будто видит все насквозь и чувствует особо тонко и глубоко, проникая в суть бытия.
Ассоль, учуяв, что я несу молоко, пришла в исступление. Я, конечно, сразу отлил ей в миску ее долю, и она стала быстро лакать с фырканьем и удовольствием.
Дедушка выпил бульон и чай и, приклонив голову к печи, спал. Его тяжелое дыхание разносилось по комнате. Я тихонько поставил молоко на стол, пошел в другую комнату и прилег на минутку, чтобы не создавать шума и ненароком не разбудить человека. И мгновенно погрузился в сон.
Когда я открыл глаза, в комнате было уже совсем темно, лишь слабый огонек лампадки едва отбрасывал свет на иконы, висящие над нею. Я чувствовал себя отдохнувшим. Сколько сейчас времени? Темнеет рано и не определишь – то ли вечер, то ли ночь уже. Я встал, зажег свет и вдруг вспомнил, что у меня гость! Вот тебе на! Сон так отдалил меня от действительности, что я и не сразу вспомнил о событиях, которые сегодня произошли. Я вышел в другую комнату – старика в доме не было. Господи, да куда ж он делся? Стол стоял на своем обычном месте, на нем лежали продукты – хлеб, пачка сливочного масла, консервы в стеклянных и железных банках. Откуда они? «Может быть, пока я спал, кто-то приходил в гости и принес еду», – была первая мысль. Куда же делся старик? Если он вышел на улицу, то как бы Ассоль его не тронула. После сна поток нахлынувших мыслей привел меня в замешательство, и я не мог ничего толком сообразить.
Часы показывали двадцать один час. Ну и заспался же я! Я вышел на улицу. Небо было затянуто снежными тучами. Ассоль лежала прямо на снегу. Присмотревшись к следам, я увидел, что следы старика ведут наверх, и зашагал по ним. Только я прошел половину расстояния до поляны, как сразу бросилось в глаза, что за окошком часовни горит свет. Может быть, мне показалось, но порыв ветра принес от часовни звуки хорового церковного пения. Что за наваждение? Сердце застучало быстро от волнения, я медленно подходил к дверям. В окошке уже явно было видно множество горящих свечей. Откуда они? У меня там не было ни одной. И вновь более отчетливо послышалось пение, которое было удивительно нежным, добрым и светлым. Я взялся за ручку двери и набрался решимости открыть дверь. Мне было страшно. Старик, свечи, пение, все будто во сне.
Я открыл дверь, и на меня повеяло ароматом роз. У иконы Спасителя жалко тлела лампадка, было темно, тихо, и я не сразу рассмотрел, что старик сидит на скамеечке, справа от входа, со своим посохом и все так же низко склоненной головой. Я ведь видел свечи и слышал пение, куда же все подевалось?!
– Дедушка, пойдемте в дом. Здесь холодно. Кто продукты принес? Кто-то приезжал? Я задремал.
– Ничего, ничего, мил человек, я посидел в твоей часовенке, у тебя не спросил, ты меня извини.
– Да что вы, мне всегда приятно, когда кто-нибудь заходит сюда, значит, это людям нужно. Ведь не только для себя строил.
