Праздники бабушки Поли - страница 9

– Ты ведь не железная, бабуля, – добавила тетя Нина. – Нелегко тебе тут управляться одной. А если заболеешь?

– Это верно. Раньше хоть Шурка, твой ухажер, помогал, когда жил по соседству – то забор поправит, то рыбки с рыбалки принесет. А теперь уехал на Север – все из-за тебя, Ниночка, прогнала хорошего парня.

– Ну вот еще! – фыркнула тетя Нина. – Нашла о чем вспоминать – это давно было! Я ведь о том говорю, что годы твои уж немалые.

– Это правда, – согласилась прабабушка. – Да и родственники нашлись, которые хотят мой домик купить.

«Как она может так говорить? Какие еще родственники? – расстроилась Варюша. – Нам самим тут хорошо, лучше не бывает!»

– Может, подождать годик, не продавать, захочешь еще вернуться сюда, мама? – спросила бабушка Маша, и Варе показалось, что голос ее дрогнул.

– Да нет уж, дочка. Ну что же, родные мои, все обсудили, обо всем поговорили, пора спать.

В соседней комнате погасили большой свет, оставили только лампу, и стали расходиться спать. Варя слышала, как бабушка с дедом отправились в горницу, папа пошел покурить на улицу, а мама с тетей Ниной уселись на крылечке. Прабабушка Поля спала в одной комнате с Варей. Она вошла неслышно, боясь разбудить девочку, осторожно укрыла ее одеялом, шепотом прочитала молитвы и улеглась на свою пружинную, слегка скрипучую кровать. Немного поворочалась на ней и несколько раз глубоко вздохнула. Потом, видимо, заснула. Варе стало слышно, о чем говорят на крылечке.

– Конечно, ей тут уже не под силу, – сетовала мама. – И воду нужно руками носить, и печку топить, и землю копать – в ее-то годы!

– Она еще крепкая у нас. От нас с тобой к ее годам только развалины останутся. Если вообще доживем. Особенно я, – произнесла тетя Нина.

– Что ты говоришь, ты же моложе меня!

– Иногда в больнице за сутки так уработаешься, что к концу смены чувствуешь себя старухой. И начинаешь ненавидеть и саму эту работу, и людей, которых лечишь.

– Но ты же так мечтала стать врачом, Нинка! Спасать людям жизнь, работать на «скорой помощи».

– Да, конечно. Только иногда кажется, что все это бессмысленно – ты за кого-то борешься ночь напролет, а подлечишь – он опять пойдет напьется или объестся и снова на больничной койке окажется. К чему тогда все?

– Ты о чем?

– Да все к одному концу сведется.

– Так нельзя думать! Как же с такими мыслями людей лечить?

– А не все ли равно им?

– Думаю, не все равно. Душа-то у каждого есть.

– Вот уж не знаю. Сколько раз на глазах у меня люди умирали – никакой души я у них не наблюдала. Места такого нет, где бы она помещалась.

Повисло молчание. Потом мама, вздохнув, сказала:

– Тяжело тебе.

Скрипнула калитка – это возвращался папа.

– Ну, если и вправду продадим домик, может быть, наконец машину себе купим, – сказал он вполголоса.

– Какую еще машину? – возразила мама. – Эти деньги нужно разделить между всеми. Отцу надо бы съездить полечиться на юг, маме нужен новый телевизор, у Нинки тоже какие-нибудь планы.

– Я бы шубу себе купила, – сказала тетя Нина.

– Так что останется только на пару хороших велосипедов? – спросил папа. – Ну что ж, ладно.

– Тут и делить-то нечего, – скрипучим, противным каким-то голосом произнесла тетя Нина. – За всю жизнь прабабушка наша нажила так мало, что смешно на что-то рассчитывать.

Все разошлись по своим местам – спать. А Варя долго еще лежала, глядя на лунные пятна на беленом потолке, и думала: как же так, мало нажила? Ведь у прабабушки так много хорошего, чего ни у кого нет: и домик, и два двора, передний и задний, и вишни, и цветы, и сад, да не один, а два! А сколько сокровищ таит в себе прохладный амбар, замкнутый на тяжелый железный засов, или, к примеру, старинный полированный шкаф с цветными стеклами? Варюша иногда увязывалась за прабабушкой, когда та шла в амбар отсыпать муки из мешка или поставить на холод банку с парным молоком, и жадно рассматривала длинные полки, накрытые газетами или домотканым редким полотном. Иногда там удавалось найти какую-нибудь чудесную старинную вещицу: коробочку из-под халвы с нарисованным на ней турком или фарфоровый молочник с откидывающейся крышечкой на замочке. В шкафу висели шелковые платья, тонкие, как крылья бабочек, и бархатный жакет – было странно представить, что прабабушка когда-то надевала их на праздники. А что могло храниться в огромном зеленом сундуке, обшитом медными полосами с блестящими клепками, даже трудно себе представить. И что же, это все теперь достанется чужим? И «нажила так мало»? В этих словах слышалась Варюше какая-то неправильность, как в дедушкином убеждении, что чудес не бывает – сама-то она столько раз чудеса видала!