Первые звучные аккорды зависли над головами, наступила мертвая тишина. Ника невольно ощетинилась, готовясь к худшему, но вдруг гитарист проворно забренчал лихую мелодию, и посетители бара взорвались криками, свистами и смехом. Несколько мужчин в ковбойских шляпах подсадили своих спутниц на барную стойку. Девушки вскочили на ноги и заплясали вразнобой, размахивая подолами длинных юбок и горланя слова, которые Ника в жизни бы не разобрала.
– Давай! Тебе тоже надо!
Фернусон вдруг забрался на стол и с широкой улыбкой, осветившей щербатое лицо, протянул ей руку. Ника вытаращилась, запротестовав, но Инакен наклонился, бесцеремонно поднял ее за талию и поставил на стол.
– Не глупи, принцесса. Просто повеселись и покажи нашим, что ты здесь не надзиратель, – шепнул ей Фернусон и, расхохотавшись от недоумения на ее лице, схватил за руку и покружил.
– Что… что нужно делать? – прокричала Ника.
– Это вольная песня, нет никаких правил! Ори что хочешь, танцуй как хочешь! – И застучал каблуками по столу, горланя: – Я бы умер в подворотне, но мне лень вставать с дивана!
Вокруг творилась вакханалия. Голоса, мужские и женские, перебивались топотом ног, люди танцевали на столах и креслах, прыгали, кружились и отплясывали на месте, и на бесконечные минуты этот странный бар превратился в огромный улей, напрочь лишенный синхронности, но пораженный одной заразой: бесконтрольным, ничем не оправданным весельем. Ника не запела, но оставаться на месте не могла и невольно начала копировать хаотичные движения Фернусона, который исполнял нечто среднее между полькой и джигой Безумного Шляпника. Тарелки летели в стороны, сотрясался потолок, от улыбки сводило челюсти, от разноцветных париков и металла на одежде ее партнера рябило в глазах. И когда Ника уже готова была согнуться пополам, лишь бы немного отдышаться, над сумасшедшим весельем прогремело хоровое «всё!». Музыка резко смолкла, а потом раздались свисты и хлопки. Инакен с самой счастливой улыбкой выставил кулак вперед, и Ника из последних сил стукнула кулаком в ответ, а потом позволила Берси спустить себя вниз.
– Как я справился, малыш? – лениво протянул Фернусон, и Ника только сейчас заметила Домора за их столом.
– Слушал бы тебя на сон грядущий, да ты все никак не пришлешь мне запись, – с непроницаемым лицом ответил тот. Ника перехватила его взгляд и вскинула брови, и Домор неожиданно отзеркалил ее мимику. Берси и Фернусон заржали, и даже угрюмые близнецы удостоили ее сдержанными улыбками.
Вскоре спутница Домора вернулась из уборной, и воин-эльф увел ее из бара. Ника какое-то время смотрела им вслед, раздумывая о том, что на самом деле представляет собой Илан Домор. Да, их знакомство не задалось, но эльф извинился за сказанное без объяснения причин, хотя, как выяснилось, мог бы легко оправдаться, и с тех пор не сделал ничего, что хоть немного задело бы ее: в пансионе не отсвечивал, но появлялся в самый нужный момент. А еще сохранил ее секрет – а это дорогого стоило… И Ника не могла понять, делал ли он это по своей инициативе, неправильно истолковав приказ отца охранять ее, или же в этом и крылась суть приказа? И что за магией он обладал? Магией, которая появляется из ниоткуда и пронзает людей, как решето? А намеки, которые бросал Фернусон в его адрес? Ника поджала губы и, повернувшись к столу, поймала любопытный взгляд Давида Дофина.
